Мэри Райнхарт - Стена

Точно так же, как я не могу писать о похоронах доктора, не могу я облечь здесь в слова и свое собственное душевное состояние в то время. И вдобавок ко всему, словно затем, чтобы усугубить всеобщее смятение и страх, звонки в Сансет-Хаусе вновь принялись трезвонить. Тот, что был проведен из моей комнаты в комнату Мэгги, зазвонил ночью. Я не прикасалась к нему, и первое, что я услышала проснувшись, — это донесшийся из ее комнаты стук падающего тела. Она напрочь забыла, что ее нога привязана к кровати!

В заливе в те дни все было тихо и спокойно — близился конец сезона. Майк теперь приносил из сада ранние георгины вместо роз. Ночи стали холодными, даже с намеком на заморозки. Трава, такая ярко-зеленая весной, теперь стала бурой, и даже некоторые деревья оказались тронутыми осенней палитрой. Греясь в лучах нежаркого солнца, я лежала, с печалью и с тоской на сердце, и наблюдала за играющими вдали дельфинами.

Я старалась тогда ни о чем не думать. Просто не отваживалась думать. Я уже знала насчет того совещания, проведенного в кабинете у доктора после его гибели, и о заявлении миссис Вудс. Мне было известно и кое-что еще: Аллен Пелл— то бишь Лэнгдон Пейдж— находился на острове в тот вечер, когда произошло это жестокое и бессмысленное убийство.

Как-то днем, спустя день или два после похорон доктора, ко мне снова заглянула Люси Хатчинсон. Вошла в своей обычной манере, с несколько подавленным видом, но в то же время и спокойная.

— Все это жутко неприятно, — сказала она. — Но наконец-то я выбросила из головы эту галиматью насчет Боба и Джульетты. В субботу вечером, когда это случилось, Боб изображал из себя римского императора и ругался на весь дом.

Закурив сигарету, она прямо и напряженно посмотрела мне в глаза.

— Полагаю, ты уже слышала о таинственном человеке в маске, присутствовавшем на балу? — спросила она.

— Что ты имеешь в виду? Какой еще таинственный человек на балу?

— Не совсем на балу. Я бы сказала, что он прятался по закоулкам. Ты же знаешь, как бывает на такого рода сборищах— маски еще никого и никогда не обманули. И мы всех узнаём. А на нем и костюма-то настоящего не было— черное домино и капюшон. Он оставался снаружи, на террасе. Мне показалось, он кого-то искал.

— Но, Люси, он же не смог бы попасть туда без билета.

— Если только не добрался морем. Или перелез через забор.

— Ты хочешь сказать, что кто-то проник на этот бал-маскарад без приглашения? Не верю.

— Я пытаюсь довести до твоего сознания, — медленно проговорила она, — что Аллен Пелл был в тот вечер на острове. — И добавила — Можешь спросить у Марджори Пойндекстер. Я видела, как она с ним разговаривала.

Вскоре она удалилась, оставив меня в смятенно-паническом состоянии. Мало-помалу я поняла, что улики против него накапливаются, и ощутила свою полнейшую беспомощность. И тут еще, с неожиданностью, едва не доконавшей меня, Артур снова оказался вовлечен в эту таинственную историю.

Майк занимался подготовкой к зиме. При этом он всегда приводил в порядок свое садовое хозяйство, складывал мульчу в аккуратную кучу за гаражом, внимательно осматривал весь свой инвентарь и наводил блеск в сарае для инструментов. В тот день он готовился белить его. Сначала он вынес наружу всякий мелкий хлам, а затем вытащил тяжелую газонокосилку.

Я была в саду, когда увидела, что он вышел из сарая. В руке ой что-то держал и внимательно рассматривал. Заметив меня, он поспешно спрятал этот предмет в карман, но меня вдруг охватило неприятное предчувствие. Майк был предан нам, но он был честен до противного, и мне не понравилось выражение его лица.

Я тотчас подошла к нему.

— Что это, Майк? Что ты нашел?

— Да нет, ничего. Как вам тот ирис, что растет внизу, у пруда, мисс? Он не…

— Майк! Сейчас же покажи мне, что ты спрятал в карман! — я повысила голос.

Он неохотно достал этот предмет, однако не позволил мне и дотронуться до него. Это был тот самый золоченый брелок с ключами, принадлежащий Артуру, и я вдруг почувствовала, что у меня подгибаются колени.

Майк решительно посмотрел мне в глаза.

— Думаю, шерифу надо будет взглянуть на это, мисс.

— Майк, — в отчаянии заговорила я, — ты не можешь так с нами поступить. Ни с мистером Артуром, ни со мной. Ты же знаешь, он не имеет отношения ни к одному из этих ужасных происшествий.

Тот покачал головой.

— Простите, мисс. Я оставил газонокосилку снаружи в ту ночь, когда кто-то вломился в сарай, а на следующее утро убрал ее на место. А теперь, когда я сдвинул ее с места, эта штуковина лежала там.

Я ничего не могла поделать. Майк просто-напросто убрал брелок обратно в карман и с суровым видом удалился—вернулся к своей работе.

В тот же вечер он отнес брелок в полицейский участок. Никого из других слуг он в это дело не посвящал, но я видела, как, рано поужинав, он облачился в свой выходной костюм и отправился в городок. Шел он медленно, как человек, исполняющий неприятный долг, и ощущалась в нем некая непреклонность, словно он олицетворял собой его величество Закон.

Должно быть, существует такая вещь, как инерция отчаяния, ибо в течение нескольких последующих дней толку от меня было примерно столько же, сколько от человека, находящегося в каталепсии; я сознавала, что происходит вокруг меня, но была совершенно не в состоянии пошевелиться. Полиция, казалось, не принимала никаких мер в связи с обнаружением брелока Артура. Шериф больше не показывался, и от Аллена не было никаких вестей.

А жизнь все текла и текла, словно ничего и не произошло. Только бедняга Фред Мартин в клинтонской тюрьме по-прежнему твердил о своей невиновности, его крепкие мускулы становились все более дряблыми, а лицо—все бледнее и тревожнее. Дороти, которая уже оправилась от болезни и управлялась с хозяйством—с помощью миссис Кертис, крепко сжимала в объятиях своего младенца и смотрела на враждебный мир большими печальными глазами. Затем однажды навестить меня явилась миссис Пойндекстер и вывела меня из моей каталепсии.

Она привезла с собой тепличный виноград и обычные местные сплетни. Элиза Эдвардс заявила, что в ее доме, в комнате Хелен Джордан, поселился призрак. Агнесс Дин тяжело перенесла потрясение, связанное с гибелью доктора, и снова слегла.

При всем том миссис Пойндекстер была явно не в своей тарелке. За это лето она, казалось, как-то вдруг сдала, в ее движениях уже не ощущалось прежней живости, хотя язык был таким же острым, как и прежде.

— Скопище дураков, убегающих от проблем, — изрекла она. — Даже этот мой будущий зятек. Если хочешь знать мое мнение, то ему известно куда больше, чем он делает вид. Он скрытный, но я-то его насквозь вижу. Что же до моей девицы, то с чего это она все хандрит? Да во мне сейчас куда больше жизни, нежели в ней— в ее-то годы!