Дороти Сэйерс - Пять отвлекающих маневров

— Чем путешествовать на этой безнадежной улитке, — заметил Уимзи, — я бы подождал еще немного и поехал на час сорок шесть пополудни.

— То есть на десять сорок шесть утра из Гейтхауса. Я правильно понял?

— Или на одиннадцатичасовом автобусе. Он прибывает в Дамфрис в двенадцать часов двадцать пять минут.

— Нет, — сказал Стрэтчен, — это воскресный автобус. По будням он отходит ровно в десять утра.

— Не будем спорить. В любом случае, я не мог задерживаться, — вернулся к своей одиссее Фергюсон. — В три часа пятнадцать минут после полудня у меня была назначена встреча на выставке, а поезд в час сорок шесть прибывает в Глазго только в три часа тридцать четыре минуты. Пришлось пойти на это мучение. Но самое противное, что тот человек в назначенный час не явился. В отеле я обнаружил записку, в которой было сказано, что он срочно уехал навестить больного родственника.

— Больные родственники должны быть запрещены законом, — изрек Уимзи.

— Да, это было уж слишком, черт побери! Ну что делать? Тогда я взял свой злосчастный двигатель и отнес его в «Спаркс энд Крисп», и он все еще там, пропади все пропадом! Что-то неладное с обмоткой… Насколько я мог понять, они и сами не разобрались, в чем там дело. И это практически в новой машине! Она прошла-то всего тысячу миль! Я предъявил иск по гарантии.

— Ну, ничего — успокоил Фергюсона Уимзи. — Зато механики из «Спаркс энд Крисп» обеспечат вам славненькое алиби.

— Да. Хотя даже не помню точно, когда я туда попал. Но они смогут сказать. Я ехал на трамвае. Думаю, добрался до места около трех часов дня. Поезд, конечно, задержался на четверть часа… Ну как всегда.

— Он опоздал чуть ли не на двадцать минут, — строго поправила Фергюсона мисс Сэлби. — Это было весьма досадно. Опоздание сократило время нашего общения с Кэтлин.

— Поезда в провинции всегда опаздывают. Это закономерно и специально делается для того, чтобы проводник и машинист могли выходить на каждой остановке и любоваться на садик начальника станции. Ну, знаете эти соревнования садоводов и огородников… О них пишут в журналах, которые продаются на вокзалах… Вот так они и проводятся. Машинист выходит в Киркганзеоне или Бридж-оф-Ди, захватив с собой рулетку. Измеряет призовой кабачок и говорит: «Два фута четыре дюйма. Никуда не годится, мистер МакГеох. Тот, что в Далбитти, обгоняет ваш на два дюйма. Ну что, Джордж, пойди теперь ты взгляни на него». Тогда туда идет проводник и говорит: «О да! М-м… Будет лучше, если удобрить его перегноем, птичьим навозом и экстрактом азиатского ландыша». А когда они возвращаются в Далбитти, то говорят там, что кабачок в Киркганзеоне растет прямо у них на глазах. Почему вы смеетесь? Я знаю, так оно и есть на самом деле. Чем им еще сдается заниматься на этих непрерывно сменяющихся станциях?

— Как вам не стыдно? — укорила рассказчика мисс Андерсон. — Вы несете такой вздор, а бедный мистер Кэмпбелл погиб.

— Его ведь завтра хоронят, — заметил Джок Грэхем. — В Гейтхаусе. Кто-нибудь пойдет? У меня нет соответствующего облачения…

— Боже мой! — вздохнул Боб. — Я совсем об этом не подумал. Полагаю, надо пойти. Будет странно, если мы не пойдем. Кроме того, я бы действительно хотел почтить память бедняги. Отправимся уж в чем есть.

— Но не в этом же ужасающем твидовом костюме? — язвительно спросила мисс Сэлби.

— А что такого? — возразил Андерсон. — Я буду испытывать одинаковое сожаление и в клетчатом костюме, и во фраке, пропахшем нафталином. Пойду в обычной рабочей одежде, но, естественно, с черным галстуком. Как думаете, пойдет мне цилиндр?

— Точно нет! — воскликнула мисс Андерсон.

— Боже милостивый, — хлопнул себя по лбу Уимзи. — Надеюсь, Бантер не забыл заказать венок. Впрочем, уверен, что не забыл. Он все всегда помнит. А вы пошлете венок от клуба, Стрэтчен?

— Да, — сказал Стрэтчен. — Мы все сошлись во мнении, что это будет правильно.

— Проблема Кэмпбелла была в том, — неожиданно заговорил мистер Гандикап, — что он не умел проигрывать. Удачный апроуч-шот [32] Выводящий удар в гольфе, производится недалеко от лунки. или сильный слайс-офф [33] Скос траектории мяча за пределы поля портили ему настроение на весь день и делали дальнейшую игру невозможной.

Отпустив сие критическое замечание, он снова погрузился мрачное молчание и больше не промолвил ни слова.

— В Лондоне осенью, кажется, проводилась его персональная выставка. Да? — спросил Фергюсон.

— Надеюсь, сестра покойного займется делами бедняги, — сказал доктор. — Возможно, она организует еще одну выставку, и вернисаж будет ждать большой успех.

— Никогда не поймешь, что доктор хочет сказать подобного рода замечаниями, — заметил юный Андерсон. — Кстати говоря, что это за сестра? Кто-нибудь ее видел?

— Она звонила сюда сегодня, — сообщила миссис Андерсон. — Милая, скромная дама. Мне она понравилась.

— Что она думает обо все этом?

— Ну а что она может думать, Джок? Была очень расстроена, как и следовало ожидать.

— А у нее самой нет никаких предположений? Кто, по ее мнению, столь не любил ее брата, что решился на преступление? — поинтересовался Уимзи.

— Нет! Я выяснил, что она не видела брата уже несколько лет. Она вышла замуж за инженера из Эдинбурга. Хотя сестра Кэмпбелла не распространялась на эту тему, у меня сложилось впечатление, что ее муж и брат не слишком-то ладили.

— Все это крайне неприятно и загадочно, — сказала миссис Андерсон. — Надеюсь, в конечном счете окажется, что так называемое убийство — фантазия полиции. Трудно представить, чтобы кто-либо из здешних обитателей мог совершить такое страшное преступление. Скорее всего, это был несчастный случай, и все.

Доктор открыл было рот, но, поймав взгляд Уимзи, тут же закрыл его Проницательный детектив-любитель догадался, что в разговоре с коллегой врач из Ньютон-Стюарта, должно быть, сболтнул лишнее. Его светлость поторопился перевести разговор в иное русло, для того чтобы избежать щекотливой темы и одновременно, если получится, разузнать что-нибудь полезное.

— Очень многое, — начал он, — зависит от того, сколько времени Кэмпбелл на самом деле провел в Миннохе во вторник утром. Мы знаем, по крайней мере, Фергюсон знает, о он выехал из дома около половины восьмого утра. До места около двадцати семи миль езды. Допустим, Кэмпбелл приступил к работе где-то между половиной девятого и девятью сорока пятью. Сколько времени обычно уходит на проработку эскиза?

— Считая набросок?

— Это как раз неизвестно. Но скажем, он начал с чистого холста.

— У него был подготовительный рисунок, — возразил Стрэтчен. — Кэмпбелл показал мне черновой набросок, выполненный в альбоме в воскресенье. А в понедельник он на этюды не ездил.