Жорж Сименон - Маньяк из Бержерака

— Не расстраивайся… Я постараюсь тебе все подробно рас сказать. Я была там, когда его нашли, и жандармы разрешили мне подойти посмотреть.

Мегрэ все еще смотрел в окно, но пока она рассказывала у него перед глазами возникали другие образы.

— В том месте лес идет под уклон… По сторонам от дороги дубы… Потом идет сосняк… Зеваки приехали на машинах, они их оставили на обочине. Жандармы из соседней деревни обошли лес вокруг, чтобы окружить преступника… Местные же шли вперед и с ними старик-фермер с Новой мельницы, в руке у него был револьвер… Ему не осмелились ничего сказать… Думаю, он застрелил бы убийцу.

Мегрэ представил лес, покрытую сосновыми иголками, землю, солнечные пятна, форму жандармов.

— Да! И серые шерстяные носки домашней вязки. Я внимательно смотрела, я ведь вспомнила…

— Сколько ему лет?

— Лет пятьдесят, наверное. Точно неизвестно… Он лежал ничком… Когда его повернули, я далее отвернулась… Ты ведь представляешь, как он выглядел! Он, наверное, пролежал не меньше недели… Я подождала, пока его лицо закроют платком… Я слышала, что никто его не узнал… Он не из местных…

— Рана есть?

— Огромная дыра в виске… А когда он упал, наверное, в агонии хватал землю ртом…

— Что они делают сейчас?

— Туда сбежалась вся округа. В лес никого не пускают. Я ушла, когда они ждали прокурора и доктора Риво… Потом тело увезут в больницу на вскрытие. Площадь была безлюдна как никогда. Лишь маленькая собачонка песочного цвета грелась на солнце.

Часы наконец медленно пробили двенадцать. На соседней улице из типографии вышли рабочие и работницы и ринулись в сторону Новой мельницы, большинство на велосипедах.

— Как он одет?

— Черное, простого покроя пальто… Трудно сказать, как он был одет, он ведь был в таком состоянии, что… — мадам Мегрэ мутило при воспоминании об этом. И все-таки она предложила: — Хочешь, я туда вернусь?..

Он остался один. Он видел, как вернулся хозяин гостиницы, крикнув с улицы Мегрэ:

— Вы в курсе? А мне, представляете, еще подавать клиентам обед!..

И опять тишина, чистое нёбо, желтая от солнца площадь, пустые дома.

Лишь час спустя на соседней улице раздался шум идущей толпы: в больницу везли тело убитого, и все его сопровождали.

Затем гостиница наполнилась людьми. Площадь ожила. На первом этаже раздавался звон стаканов. Робкий стук в дверь — и с несмелой улыбкой входит Ледюк.

— Я могу войти?

Он сел около кровати, прежде чем заговорить, зажег трубку.

— Ну вот… — наконец со вздохом сказал он. Когда Мегрэ повернулся к нему, Ледюк удивился его улыбке, а еще больше его словам:

— Ну что, доволен?

— Но…

— Все довольны! И доктор! И прокурор! И комиссар! Все в восторге, как хорошо подшутили над этим противным полицейским из Парижа! Этот полицейский дал маху по всем статьям! Он считал себя слишком умным! Он так тут себя вел, что его уже были готовы принять всерьез! Кое-кто даже испугался…

— Согласись, что ты…

— Что я ошибся?

— Ну, а что, человека-то нашли! И по внешности он подходит тому описанию, которое ты дал незнакомцу с поезда. Я видел его. Это тип средних лет, одет, скорее, бедно, хотя и с претензией. Он получил пулю в висок, почти в упор, насколько можно судить по тому состоянию…

— Ну-ну!

— Господин Дюурсо разделяет мнение полиции, что тот покончил с собой примерно неделю назад, может быть, сразу после того, как стрелял в тебя.

— Около него нашли оружие?

— В том-то и дело! Да только не около него. В кармане пальто нашли револьвер, в котором не хватало одного патрона…

— Мой револьвер, черт побери!

— Это как раз пытаются установить… Если он покончил с собой, дело упрощается… Чувствуя, что его загнали, вот-вот возьмут, он…

— А если это не самоубийство?

— Есть очень убедительные версии. Какой-нибудь крестьянин ночью, может быть, после того, как тот на него напал, выстрелил… А потом испугался последствий — это, в общем, в духе крестьянской психологии…

— А нападение на свояченицу доктора?

— Об этом они тоже говорили. Можно допустить, что кто-то неудачно пошутил, симулировал нападение…

— Другими словами, с этим хотят покончить? — сказал Мегрэ со вздохом, выпустил дым из трубки, который расходился вокруг него в виде нимба.

— Не совсем так! И все же, наверное, нет смысла тянуть с этим делом, если уж…

Мегрэ забавляло замешательство Ледюка.

— А билет на поезд! — сказал он. — Нужно объяснить, как этот билет из кармана нашего незнакомца попал в коридор гостиницы «Англия»…

Ледюк сосредоточенно смотрел на темно-красный ковер и неожиданно решился:

— Хочешь добрый совет?

— Оставить все как есть? Побыстрее выздороветь и уехать из Бержерака?

— Проведи несколько дней в Рибодьере, как мы с тобой условились. Я говорил об этом с доктором, он сказал, что уже сейчас тебя можно осторожно туда перевезти…

— А прокурор, что он сказал?

— Не понимаю.

— И он, наверное, сказал свое слово. Разве он тебе не напоминал, что заниматься этим делом у меня нет абсолютно никаких официальных полномочий, разве что на правах жертвы?

Бедный Ледюк! Он всем хотел угодить! А Мегрэ был так безжалостен!

— Но признайся, что официально…

И, собрав все свое мужество, он вдруг сказал:

— Слушай, старина! Прямо тебе скажу! Теперь, особенно после твоей утренней комедии, о тебе здесь сложилось плохое мнение. Прокурор по четвергам обедает с префектом полиции, и он мне только что сказал, что постарается, чтобы тебе дали специальное указание из Парижа. И вот что тебе ставится в вину прежде всего: то, что ты раздавал эти вознаграждения по сто франков… Говорят, что…

— Что я подстрекаю разное отребье говорить все, что им вздумается?

— Откуда ты знаешь?

— Что я выслушиваю всякого рода клевету и что вообще возбуждаю нездоровые настроения…

Ледюк молчал, ему нечего было сказать. Именно так в общем-то он и думал. Прошло несколько минут, прежде чем Ледюк решился:

— Был бы у тебя хоть верный след!.. В таком случае, должен признать, я бы изменил свое мнение и…

— Нет у меня следа!.. Вернее, их у меня четыре или пять. Сегодня утром я надеялся, что по крайней мере два из них к чему-то приведут. Так вот, ничего не вышло! Все лопнуло прямо у меня в руках!

— Вот видишь… Послушай! Ты совершил еще одну ошибку, наверное, самую серьезную, потому что из-за нее у тебя появился серьезный враг. Ты позвонил жене доктора!.. А ведь он такой ревнивый, что мало кто может похвастаться, что видел его жену!.. Он ее почти не выпускает из дома…

— И в то же время он любовник Франсуазы?! И ревновал бы, следовательно, к ней, а не к жене?

— Это меня не касается. Франсуаза вполне независима. Она даже одна катается на машине. Что касается законной жены… Короче говоря, я слышал, как Риво сказал прокурору, что ты поступил по-хамски и по приезде в гостиницу ему очень хотелось показать тебе, где раки зимуют.