Марк Вайнгартнер - Возвращение Крестного отца

— На День поминовения? — неуверенно спросил он.

— Что толку спрашивать! — вздохнула Джинни. — Откуда звонишь?

— А помнишь День труда в прошлом году или в позапрошлом? Как мы сняли коттедж у самого моря и устроили пикник?

— Нет, — ответила Джинни.

— Ты шутишь! — возмутился Фонтейн, слыша приглушенные крики девочек.

— Конечно, шучу! Это было в те счастливые времена, когда меня не существовало.

Лесс Галли настаивал, чтобы Джонни рассказывал журналистам, что он не женат, чтобы не спугнуть малолетних поклонниц.

— Я же не по собственной воле!

— От девчонок вообще отбоя не было! Каждый раз, выходя за сигаретами, ты мог подцепить…

— Помнишь, я готовил поп-корн и обжег руки…

— А потом ты испортил нам фейерверк!

— Да уж, — невесело признал Джонни.

— Завтра в нашем районе благотворительная вечеринка, мы печем пирог, — сказала Джинни. — Может, придешь?

— На вечеринку?

— Ты ведь в Калифорнии, правда? Тебя отлично слышно!

Фонтейн положил трубку на плечо и закрыл глаза руками.

— Нет, я не в Калифорнии, просто связь хорошая.

— Очень жаль! — проговорила Джинни. — Я готовлю куриное ризотто по рецепту твоей мамы! Вернее, его готовят девочки! Если не убьют друг друга, то все будет в порядке. Характеры у них — просто ужас, да еще и переходный возраст!

Джонни очень любил дочек, но с ними было сложно в любом возрасте.

Жена передала трубку младшей дочке, но в кабинет вернулся Филли и многозначительно постучал по часам.

— Передай маме, — сказал Джонни, — что я постараюсь прийти на завтрашнюю вечеринку.

— Хорошо, — отозвалась дочь, однако по голосу девочки было ясно, что отцу она давно не верит.

Зеленые таблетки-антидепрессанты прописал Джул Сегал, тот самый доктор, который обнаружил наросты на голосовых связках Фонтейна и направил к хирургу, который смог их удалить. После операции Джонни снова мог петь. Большинство докторов в Голливуде больше интересовались ножками молодых актрис и певичек, чем здоровьем пациентов, и наживали неплохое состояние, прописывая дорогие антидепрессанты и делая криминальные аборты. Джул Сегал волочился за каждой юбкой, что не мешало ему быть первоклассным специалистом, которого Корлеоне пригласили в новую больницу Лас-Вегаса на должность заведующего отделением хирургии. Так почему же зеленые таблетки не помогают Джонни?

Фонтейн покачал головой, стараясь взять себя в руки. Все в порядке, все под контролем. В день он выпивает четыре зеленые таблетки, двадцать чашек чая, столько же кофе, съедает пару бутербродов и почти не спит. Джонни казалось, в голове роятся тысячи крошечных муравьев, и не просто роятся, а танцуют какой-то бешеный танец. Сильно болела спина, и больше всего хотелось лечь на пол и заснуть. Но заснуть Джонни вряд ли бы удалось. После встречи с этим увальнем Милнером он чувствовал странное возбуждение и с нетерпением ждал следующей репетиции.

Вот бы сейчас заснуть и проспать несколько дней подряд!

Только бы его не покидало вдохновение!

В Лос-Анджелес Фонтейн приехал с твердым намерением записать добрую половину пластинки. Однако за несколько минут репетиции он понял, что будет здорово, если они сделают хоть одну песню так, чтобы понравилось и ему, и Милнеру. Тем не менее, когда до обратного рейса в Вегас оставалось всего несколько минут, Фонтейн записывал третью песню за день и понимал, что остановиться просто не может.

Песня закончилась, и, открыв глаза, Джонни увидел Джеки Пинг-Понга и Гасси Чичеро, стоявших у задней двери студии. Как давно они за ним наблюдают, Фонтейн не знал.

Милнер тем временем уже исчеркал целый блокнот. Когда дирижировал, он казался лаконичным и предельно собранным, но ноты фиксировал небрежно, одним порывом, словно голодный пес, терзающий отбивную. Происходящее вокруг его нисколько не волновало.

Джонни присел на стул и закурил.

— Ребята! — позвал он, обращаясь к Милнеру и Орнштейну. — За мной приехали! Все, мне пора! — Только теперь Фонтейн почувствовал, что еле стоит на ногах. Он помахал Гасси и Пинг-Понгу.

— Дружище! — радостно приветствовал его толстяк Джеки. — Выглядишь на миллион долларов, а поешь еще лучше!

Джонни знал, что на самом деле выглядит ужасно.

— Что может быть лучше миллиона долларов?

— Миллион долларов и минет, — предложил Гасси Чичеро, старый приятель Фонтейна.

— Нет! — закричал Джонни. — Если девка узнает, что у тебя есть миллион, то отработает бесплатно!

— Поэтому бесплатные минеты на самом деле стоят миллионов!

Фонтейн рассмеялся.

— Ну, ребята, если я выгляжу на миллион, то с каждого из вас минет!

Пинг-Понг и Чичеро обняли приятеля. Долгое время Джонни считал, что Джеки получил свое прозвище из-за круглых глаз навыкате, пока Фрэнк Фалконе не объяснил, что глаза здесь совершенно ни при чем. Прозвище произошло от имени — Игнасио Пиньятелли. Гасси Чичеро владел модным ночным клубом в Лос-Анджелесе, в котором некогда выступал Фонтейн. Став популярным, певец все реже заглядывал к старому знакомому, но, что бы ни писали газеты, Гасси и Джонни сумели сохранить самые теплые отношения.

— Тебе привет от Фрэнка Фалконе, — сказал Гасси. Чичеро был близок к верхушке лос-анджелесской семьи и каким-то непостижимым образом поддерживал связь с кланами Чикаго.

— Он не приедет на концерт? — не верил своим ушам Джонни.

— У мистера Фалконе появились кое-какие дела, — важно сказал Пинг-Понг. Толстая розовая рука сжимала небольшую сумочку. Джеки считался первым помощником Фалконе, хотя, за что именно он отвечал, Фонтейн не знал. — Он посылает не только привет, но и небольшой подарок.

— Большое спасибо! — поблагодарил Джонни.

— Тебе пришлют точно такую же, — пообещал Пинг-Понг. — Закажу на Сицилии. У меня там есть знакомый. Работает не покладая рук, шьет по десять таких в день. Натуральная кожа, превосходное качество! Куда тебе прислать? В «Замок на песке» или домой?

Наверное, это какая-то шутка, что-то связанное с кожей. Однако Джонни слишком устал и ничего придумать не мог.

— Эта сумка не для меня?

— Говорю же, тебе пришлют точно такую.

— Шутишь?

— Я не предлагаю тебе, а говорю. Понял? — Пинг-Понг передал сумку Джонни. — Эта для Майка Корлеоне, ясно?

Имелось в виду: «Хватит болтать! Ни в коем случае не открывай сумку!»

Сумка была туго набитой и довольно тяжелой. Джонни легонько ее потряс, словно ребенок рождественский подарок, а потом поднес к уху, будто пытаясь услышать, тикает она или нет.

— Чудак-человек! — Пинг-Понг прищурился и в упор посмотрел на Джонни, словно хотел убедиться, что Фонтейн его понял. — Засим спешу откланяться, нужно заняться семейными делами.

— Не беспокойся! — ответил Джонни, думая при этом: «Я что, твой носильщик?» Вслух он больше ничего не сказал, проглотив оскорбление, словно горькую пилюлю.