Николае Штефэнеску - Загадка архива

— Похоже, что это хочет сказать и Орнару, — согласился Эмиль и прочёл его ответ:

«— Извините, господин следователь, но вы плохо знаете этот мир… мир артистов кабаре. Я узнал его хорошо и сожалею…

— И всё же вас нисколько не удивило, что в такой час вашу подругу ждёт лицо, которое вам даже незнакомо?

— Зная её капризы, я ничуть не удивился, тем более что нередко я сам был лицом, которого она ждала именно в такой час! — цинично ответил Орнару.

— Куда вы пошли после этого?

— А-а, понимаю… Я должен доказать свои алиби.

— Я не ставлю вам ловушек… Но моя профессия обязывает меня выяснить все неясные положения.

— К моему счастью, перед самым её домом я встретил приятеля, с которым и отправился в бар.

— Почему вы говорите “к моему счастью”, господин Орнару? — потребовал разъяснения комиссар.

— Ну как же… во-первых, ещё до того, как я был вызван к вам, я узнал из газет, что нахожусь в числе счастливых кандидатов на… виселицу. То есть, извините, у нас ведь не применяется это устаревшее оружие… Печать, господин комиссар работает быстрее вас… Вы должны это признать. У этих репортёров много воображения и не меньше остроумия.

— А во-вторых?

— Ах да, я сказал во-первых… Итак, во-вторых, господин следователь, могу вам сообщить, что если бы не нашёлся другой дурак, который её убил, может быть, сегодня это сделал бы я.

— У вас были для этого основания?

— Да. Одно, которое в данном положении могло бы послужить, как вы это называете, “побудительной причиной преступления”… нужно вам знать, господин комиссар, что кто хоть раз был близок с прекрасной Беллой, в том уже затаился возможный убийца по страсти, так что…»

Эмиль проверил алиби: один из друзей Серджиу Орнару, гуляка, как и он, случайно проходил по улице и увидел Орнару в машине, перед домом танцовщицы.

«— Мотор был заведён? — спросил комиссар свидетеля.

— Что?»

— Он хочет выиграть время, известный трюк! — сказал Эмиль, на минуту прерывая чтение. Потом продолжал:

— «А, как же, машина была на ходу.

— Раньше вы сказали, что машина стояла перед домом.

— Стояла — это просто такое выражение… Просто я хотел сказать, что она была перед домом, и я увидел её, когда она уже пошла.

— Вы видели, как Белла Кони выходила из машины?

— Нет… я не видел, как она выходила, но видел, как она звонила у двери…

— Звонила?

— То есть… Я не рассмотрел… Я видел, как она стояла наверху, у входа. Но не могу сказать, звонила ли она или собиралась вынуть ключ.

— В доме был зажжён свет?

— Свет? Я не заметил».

Эмиль бросил отпечатанные на машинке страницы.

— Сразу видно, что свидетель врёт! Удивляюсь, почему Пауль Михэйляну не попробовал прижать его к стенке. Хотя бы ради собственного удовольствия. Как можно выпустить такую редкую птицу? Видно, что как только дело стало интересным, он тут же отпустил этого «деус экс махина», изобретённого, может быть, Орнару.

— Ты и в самом деле думаешь, что это лжесвидетель? — удивилась Ана.

— Не знаю, что и сказать… Я прежде всего спросил бы Орнару про «Кольт 32».

— Почему?

— «Кольт 32» — это не женское оружие… Ведь мы не в Техасе! Белла Кони, конечно, могла носить в сумочке дамский револьвер типа небольшого шестимиллиметрового Браунинга… Но во всяком случае не ковбойский кольт! — ответил Эмиль. Было ясно, что ему страстно хотелось перечислить все известные ему виды оружия, но он воздержался. Капитан мог знать об этом кольте больше других, — сказал он в заключение.

— Во всяком случае, алиби капитана Серджиу Орнару было признано.

— И при том слишком легко! — решил Эмиль. И добавил: — Если бы он чуть поприжал этого господина, приятеля капитана, он мог бы вытянуть из него, что угодно!

— Как это — что угодно?

— Хм-м-м… Не знаю… Посмотрим!

— Итак, о чём мы будем спрашивать Елену Фаркаш? — повторила Ана свой первый вопрос.

— Кроме этого таинственного телефонного звонка, других вопросов я не вижу. Может быть, она знает ещё что-нибудь, чего тогда не хотела сказать… Попытаемся прощупать её и в связи с анонимными письмами. Похоже, что бывшая костюмерша знает об этом больше, чем показала.

При каждом допросе появляется какой-нибудь «неизвестный», окружённый тайной! — вздохнула Ана. — «Неизвестный», выходивший из дому в час ночи, «неизвестный», позвонивший артистке и испугавший её, «неизвестный», написавший угрожающее письмо…

— Пока что их трое. А может быть, это всё один и тот же.

— Вполне возможно!.. Ну что ж, пошли! — поднялась Ана.

— Пошли!

— Ты известил Елену Фаркаш?

— Нет… я хочу сделать ей сюрприз.

— Да, приятный сюрприз! — пробормотала Ана и, открывая дверь комнаты, изобразила встречу с Еленой Фаркаш: «Знаете, мы из милиции… Мы занимаемся…» Конечно, она примет нас с распростёртыми объятиями!

Было десять часов утра. Сотрудники отдела ОСДЭ направились к Национальному театру.

Елену Фаркаш они нашли в её мастерской, в студии Национального театра на площади Амзей.

Хотя ей не могло быть больше пятидесяти пяти лет, выглядела она очень старой. Лицо в морщинах, волосы совсем седые; на самом кончике носа торчали пресвитерские очки, стёкла которых не скрывали глаз, очень красных из-за требовавшей кропотливого труда профессии.

На женщине был накрахмаленный белый халат, на ногах — домашние тапочки. Она была погружена в работу. Рядом, держа в руках начатые или ещё не законченные парики, сидели три девушки. Самая младшая, лет пятнадцати, расчёсывала почти готовый парик.

Они были так заняты, что даже не услышали стук в дверь, так что Эмилю и Ане пришлось войти без приглашения.

Лишь теперь все повернули к ним головы.

— Вам что-нибудь нужно? — спросила Елена Фаркаш.

— Мы хотели бы… Хотели бы оторвать вас на несколько минут… — с самым кротким выражением лица начал Эмиль.

— Я на части разрываюсь, никак не поспеваю! — воскликнула женщина. — Но в чём дело?

— Лучше бы нам поговорить в более уединённом месте. Не почему-нибудь, но мы хотим расспросить вас о вещах, которые не могут интересовать этих девушек… да к тому же мы оторвём их от работы.

— От работы вы нас и так отрываете, — пробормотала мастерица. Эмиль сделал вид, что не расслышал.

Дав девушкам несколько указаний в связи с париками, над которыми они работали, Елена Фаркаш перешла в соседнюю комнату, где у неё было что-то вроде собственного кабинета, и, поправляя на носу очки, взглянула на незваных гостей.

— Чем могу быть полезна?

— Знаете… она — студентка юридического факультета… последнего курса… — начал Эмиль.

Но так как мастерица стояла, скрестив руки и ничем ему не помогая, остановился.