Уилки Коллинз - Закон и женщина

— Мы говорили о смерти миссис Макаллан, и мы сказали друг другу…

Он порывисто наклонился ко мне.

— Помню, помню, — воскликнул он. — Я был удивлен и спросил вас, почему вас интересует тайна ее смерти. Скажите мне. Доверьтесь мне. Я горю нетерпением узнать это.

— Тайна ее смерти даже вас не может интересовать так, как интересует меня. От раскрытия этой тайны зависит счастье всей моей жизни.

— Боже милостивый! Что это значит? Подождите. Я начинаю волноваться. Этого не должно быть. Я должен сохранить ясность ума, а не должен увлекаться. Дело слишком серьезно. Подождите минуту.

На ручке его кресла висела изящная корзинка. Он открыл ее и вынул неоконченную полоску вышивки со всеми необходимыми для шитья принадлежностями. Мы посмотрели друг на друга. Он заметил мое удивление.

— Женщины, — сказал он, — благоразумно принимаются за шитье, когда хотят успокоиться и подумать на свободе. Почему мужчинам пренебречь этим успокоительным средством, сохраняющим твердость нервов и ясность ума? Я следую благоразумному примеру женщин. Позвольте мне успокоиться, миссис Валерия.

Он серьезно расправил работу и начал вышивать с терпением и сосредоточенностью искусной швеи.

— Теперь я готов слушать вас, — сказал он. — Вы будете говорить, я буду вышивать. Начинайте, пожалуйста.

Я повиновалась.

С таким человеком, как Мизериус Декстер, и с такой целью, какую я имела в виду, неполная откровенность была невозможна. Я должна была или доверить ему все свои интересы без всякой утайки, или совсем отказаться под каким-нибудь благовидным предлогом от разговора, для которого я приехала к нему. Между этими двумя крайними путями не было среднего. Я решилась и начала смелым и откровенным разъяснением собственного положения.

— Вы почти ничего не знаете обо мне, мистер Декстер, — сказала я. — Вы, кажется, даже не подозреваете, что я и муж мой не живем больше вместе.

— Нельзя ли не упоминать о вашем муже? — сказал он холодно, не поднимая глаз от вышивания, не прерывая работы.

— Никак нельзя. Я не могу объясниться, не упоминая о муже.

Он наклонил голову с покорным вздохом.

— Итак, муж ваш и вы не живете больше вместе, — повторил он. — Значит ли это, что Юстас покинул вас?

— Да, он покинул меня и уехал за границу.

— Без необходимости?

— Без всякой необходимости.

— И не сказал, когда вернется к вам?

— Если он не переменит своего решения, он никогда не вернется ко мне.

Мой собеседник взглянул на меня с выражением внезапного интереса.

— Так вот как серьезна ваша ссора, — сказал он. — По взаимному соглашению вы оба возвратили себе свободу, прекрасная миссис Валерия?

Тон, которым он задал этот вопрос, не понравился мне. Взгляд, которым он смотрел на меня, напомнил мне, что я одна с ним и что он может воспользоваться этим. Я дала ему понять — более тоном, чем словами, — что он обязан был относиться ко мне почтительно.

— Вы в полнейшем заблуждении, — сказала я. — Между нами нет никакой ссоры, даже никакого недоразумения. Наша разлука причиняет нам обоим сильное страдание, мистер Декстер.

Он принял мой выговор с иронической покорностью.

— Я весь внимание, — сказал он, принявшись опять за вышивание. — Продолжайте, пожалуйста, я не прерву вас больше.

Я приняла его приглашение и рассказала ему всю правду о моем разрыве с мужем, стараясь представить поступок Юстаса с самой лучшей стороны. Мизериус Декстер опустил свою работу на колени и засмеялся тихим, злорадным смехом, возмутившим меня до глубины души.

— Я не вижу в этом ничего смешного, — сказала я резко.

Его прекрасные голубые глаза устремились на меня с невинным изумлением.

— Вы не видите ничего смешного в таком проявлении человеческой глупости! — воскликнул он. Затем лицо его внезапно омрачилось и приняло какое-то странное, суровое выражение. — Я нахожу только одно объяснение тому, что вы относитесь к этому так серьезно. Вы привязаны к своему мужу, миссис Валерия.

— Вы употребили слишком слабое выражение, мистер Декстер. Я люблю мужа.

Мизериус Декстер погладил свою великолепную бороду и повторил презрительным тоном:

— Вы любите мужа. А знаете вы, за что вы его любите?

— Я люблю его потому, что не могу не любить его, — ответила я сердито.

Он улыбнулся саркастически и принялся опять за свое вышивание.

— Любопытное явление, — сказал он как бы про себя. — Первая жена Юстаса тоже любила его. Есть мужчины, которых любят женщины, и есть мужчины, на которых ни одна женщина не хочет обратить внимания. Это странное явление нельзя объяснить никакой видимой причиной. Один мужчина может быть так же хорош, как и другой, один мужчина так же любезен, так же умен. Но для первого женщины готовы пройти огонь и воду, а для второго не хотят даже повернуть голову, чтобы взглянуть на него. Почему? Женщины сами этого не знают, как созналась сейчас миссис Валерия. Не происходит ли это от какой-нибудь физической причины? Не обладает ли первый какой-нибудь магнетической силой, которой нет у второго? Я исследую это в свободное время.

Удовольствовавшись на время таким решением вопроса, он обратился опять ко мне.

— Я все еще в неведении насчет вас и ваших намерений, — сказал он. — Я все еще не понимаю, что побуждает вас исследовать страшную трагедию, совершившуюся в Гленинге. Умная миссис Валерия, возьмите меня за руку и выведите меня на свет. Ведь вы не сердитесь на меня, не правда ли? Помиримтесь, и я подарю вам эту красивую полоску, когда вышью ее. Вспомните, что я только несчастный, одинокий калека со странным складом ума. Простите меня, побалуйте меня, выведите меня на свет.

Он говорил опять своим детским тоном, он улыбался опять своей невинной улыбкой, вызывавшей складки и морщины у внешних углов его глаз. Мне показалось, что я была слишком сурова с ним, и я решилась быть впредь снисходительнее.

— Позвольте мне, мистер Декстер, вернуться на минуту к прежним временам в Гленинг. Вы, как и я, считаете Юстаса невиновным в преступлении, в котором его обвиняли. Я узнала это из вашего показания на суде.

Он оставил свою работу и взглянул на меня с серьезным, строгим вниманием, придавшим его лицу совсем новое выражение.

— Таково наше мнение, — продолжала я. — К несчастью, оно не было мнением присяжных. Их вердикт, как вы помните, был: «не доказано». Это значит, что они не решились высказать положительно и публично, что мой муж невиновен. Права я?

Вместо ответа он внезапно бросил свою работу и придвинул свое кресло к моему так близко, как только было возможно.

— Кто объяснил вам это? — спросил он.

— Я узнала это из судебного отчета.

До сих пор лицо его выражало напряженное внимание и ничего более. Теперь мне показалось, что оно впервые омрачилось возникающим подозрением.