Агата Кристи - Рождественское убийство

— Поразительный случай — это дело Картрайта! — задумчиво заметил полковник. — Удивительный был человек! Какие манеры! А когда он здесь появился с вами, мы стали как ручные и готовы были есть прямо из его рук!

Он покачал головой.

— Такого случая у нас больше не будет, — добавил он. — К счастью, отравления никотином очень редки.

— Было время, — вставил Эркюль Пуаро, — когда вы утверждали, что отравления не типичны для Англии, что все это — дело рук иностранцев и не соответствует английской психологии.

— Вряд ли я мог утверждать подобное, — с сомнением возразил начальник полиции. — Сколько было раскрыто отравлений мышьяком! А сколько подобных преступлений еще под покровом тайны!

— Да, вы правы.

— А сколько сложностей возникает при расследовании отравлений! Эксперты обычно противоречат друг другу. Врачи тоже очень осторожны в своих заключениях. Нет уж, если суждено быть убийству (спаси бог, конечно!), то дайте мне прямой случай. Такой, где не возникает никаких сомнений в причине смерти.

Пуаро кивнул.

— Простреленная грудь, перерезанное горло, раздавленный череп? Вы это предпочитаете?

— О, не называйте это предпочтением, дорогой мой друг. Не думайте, что мне нравятся дела об убийстве! Надеюсь, что их у меня больше не будет. Во всяком случае, я уверен, что мы избавлены от них хотя бы на время вашего визита.

Пуаро приосанился.

— Моя репутация… — скромно начал он.

— Рождество, — продолжал Джонсон, — перебивая его, — это время мира и общего согласия. Повсеместного мира и общего согласия.

Эркюль Пуаро откинулся на спинку кресла, сложил кончики пальцев и задумчиво поглядел на хозяина.

— Так, значит, вы полагаете… — пробормотал он, — что Рождество — неподходящее время для преступлений?

— Совершенно верно.

— Но почему?

— Почему? — Джонсон был несколько смущен. — Я же вам только что сказал: это время веселья и хорошего настроения.

— Ах, эти британцы, — пробормотал Эркюль Пуаро, — они такие сентиментальные!..

— Что же из того, что мы такие? — решительно спросил Джонсон. — Что из того, что мы любим старинные обычаи и празднества? Разве в этом есть что-нибудь плохое?

— Плохого нет. Мне ваши праздники даже очень нравятся, но давайте рассмотрим факты. Вы сказали, что Рождество — это время веселья. Это означает — разве не так? — обильное принятие пищи, что ведет к перееданию, а результатом его может явиться несварение желудка, которое, в свою очередь, приводит порой к крайней раздражительности!

— Преступления, — возразил полковник Джонсон, — не являются результатом раздражительности.

— Я в этом не уверен. Рассмотрим теперь вопрос с другой стороны. Во время Рождества царит дух общего согласия. Так «принято», как вы любите говорить. Все старые распри забыты, все, кто был в ссоре, соглашаются еще раз заключить перемирие, даже если это только временно.

— Заключают перемирие, это верно, — согласился Джонсон.

— И вот семья, — увлеченно продолжал Пуаро, — члены которой не видели друг друга целый год, снова собирается вместе. Согласитесь, мой друг, в таких условиях легко может возникнуть и натянутость. Люди, не питающие друг к другу дружеских чувств, вынуждены притворяться и лицемерить! Да, да, Рождество — это время лицемерия, благородного лицемерия, лицемерия, которое можно объяснить вескими причинами, но тем не менее — лицемерия!

— Ну, я не стал бы судить столь категорично, — с сомнением заметил Джонсон.

— Нет, нет, — ослепительно улыбнулся Пуаро. — Это не вы так судите, а я. Я просто хочу обратить ваше внимание на то, что при подобных условиях — душевном напряжении, физическом недомогании, — вполне вероятно, что обычная, умеренная неприязнь и тривиальные разногласия могут неожиданно принять гораздо более серьезный характер. Если человек вынужден притворяться более дружелюбным, более великодушным, чем он есть на самом деле, то существует вполне реальная опасность, что он станет более жестоким, более нетерпимым, и в целом более опасным, чем прежде! Поставьте преграду перед потоком своих естественных чувств, и рано или поздно эту плотину прорвет и произойдет катастрофа!

Полковник Джонсон с сомнением смотрел на него.

— Никогда не знаешь, когда вы говорите серьезно, а когда шутите, — проворчал он.

— Я шучу, — улыбнулся Пуаро. — Сейчас я, несомненно, шучу, но это все равно верно — искусственно создаваемые условия вызывают свои естественные реакции.

В комнату вошел лакей.

— На проводе суперинтендант Сагден.

— Хорошо, сейчас подойду.

Извинившись перед гостем, начальник полиции вышел из комнаты.

Он возвратился минуты через три, хмурый и растерянный.

— Черт побери, — пробормотал он. — Убийство! В сочельник, под самое Рождество!

Брови у Пуаро поползли вверх.

— Это точно убийство? — с сомнением спросил он.

— А? Да, сомнений быть не может! Абсолютно ясный случай. Убийство, причем ужасно жестокое.

— Кто же жертва?

— Старый Симеон Ли. Один из самых богатых людей в округе! Составил себе состояние в Южной Африке. На добыче золота… впрочем, нет, алмазов. Приехав в Англию, он наладил производство каких-то мелочей для предприятий горнодобывающей промышленности и сделал на этом целое состояние. Говорят, он не просто миллионер, а миллионер в квадрате.

— Его наверняка очень любили? — ехидно осведомился Пуаро.

— Не думаю, — медленно проговорил Джонсон. — Странный это был человек. Несколько лет назад он почти потерял способность самостоятельно передвигаться. Я сам с ним не был знаком, но, конечно, он — одна из самых значительных фигур в графстве.

— Так что это убийство наделает, надо полагать, много шума?

— Да, я должен срочно отправляться в Лонгдейл.

Он заколебался, посмотрев на своего гостя. Пуаро уловил его взгляд и ответил на невысказанный вопрос:

— Вы хотите, чтобы я поехал с вами?

— Мне неудобно просить вас об этом, — смущенно сказал Джонсон, — но вы должны понять, месье Пуаро, суперинтендант Сагден — умный человек и отличный следователь, старательный, осторожный, но… в общем, ему не хватает воображения. Грешно было бы, раз уж вы здесь, не воспользоваться вашей помощью и… — он резко замолчал.

— Я буду очень рад, — быстро отозвался Пуаро. — Можете рассчитывать на меня целиком и полностью, но не нужно задевать чувств славного суперинтенданта. Я буду всего лишь неофициальным консультантом.

— Вы славный человек, Пуаро, — тепло отозвался полковник Джонсон и в сопровождении Пуаро вышел из комнаты.

Дверь Горстон-холла им открыл констебль, который проводил их в холл. Вскоре туда же спустился суперинтендант Сагден.

— Рад, что вы здесь, сэр, — произнес он, обращаясь к полковнику Джонсону. — Пройдите вот сюда — в кабинет мистера Ли. Я хотел бы кратко изложить вам факты. Они довольно странные.