Росс Макдональд - Так они погибают

— Боюсь, что мне надо уезжать, — сказал я.

— Далеко не уезжайте, малыш. Мне может очень пригодиться такой человек, как вы. Из девчонки вы выудили толковые сведения. Я съездил в Пойнт и лично все проверил. Ублюдок поторопился удрать на посудине своего брата, это точно.

— Разве необходимо было держать меня под замком, пока шла проверка?

— Послушайте, парень. Я вам сделал любезность. Не говорите, что это не дошло до вас. — Он склонился над зеленым бильярдным столом и дальним ударом послал шар в лузу. — Давайте сгоняем одну партию, а? По доллару за очко, и я предсказываю, что вы выиграете двадцать. Вы зарабатываете на мне деньги.

Мне становилось не по себе. Чем более дружелюбным становился Доузер, тем больше он мне не нравился. Но, с другой стороны, я не хотел его обижать. Мысль разделаться с Доузером начинала вырисовываться в глубине моего сознания, но голова чертовски болела, и я хотел сохранить возможность вновь прийти в этот дом. Я сказал, что, возможно, он на этом собаку съел, а я не помню, когда играл в бильярд в последний раз, но взял кий с подставки в конце бара.

Мне почти не представилась возможность воспользоваться им. Доузер сделал серию отличных ударов и накрыл меня на тридцать долларов за десять минут.

— Вы знаете, — сказал он, ударяясь в воспоминания и натирая мелом свой кий, — я три года зарабатывал себе на жизнь этой игрой, когда был мальчишкой. Я бы превратился в бильярдного аса, как Вилли Хопп, но тут обнаружил, что могу драться. Дракой можно зарабатывать деньги быстрее. Мне было нелегко выбиться в люди, — он потрогал свое ухо, похожее на розовый бутон, испачканными в цветной мел пальцами. — Давайте еще одну?

— Нет, спасибо. Мне надо отваливать.

Но тут появился с бутербродами дворецкий. Теперь он был в черном пиджаке, с причесанными волосами.

— Вы будете кушать за стойкой бара, сэр?

— Да. Фентон, выкиньте десятидолларовое словечко для Арчера.

Пожилой человек ответил ему с совершенно серьезным лицом:

— Антидисистэблишментаризм. Это подойдет, сэр? Кажется, это словечко придумал Гладстон.

— Как вы это находите? — спросил Доузер. — Гладстон был в Англии большой шишкой, вроде лорда или что-то в этом роде.

— Он был премьер-министром, сэр.

— Премьер-министр, совершенно правильно. Вы свободны, Фентон.

Доузер настоял, чтобы я налил себе кефира, на том основании, что он полезен для пищеварения. Мы сели рядом за стойку бара и пили его из охлажденных металлических кружек. За кефиром он оживился. Он мог теперь сказать, что я — честный человек и ему понравился. Он хотел сделать что-нибудь для меня. Не успев закончить свой монолог, он уже предложил мне работу с оплатой в четыреста долларов в неделю и два раза показал пачку денег. Я ответил, что мне нравится работать на самого себя.

— Вы не сможете заработать двадцать тысяч в год, работая самостоятельно.

— Мне хватает. К тому же, у меня надежное будущее.

Я коснулся больной струны.

— Что вы этим хотите сказать? — Казалось, его глаза раздулись, как пиявки, высасывающие кровь из лица.

— На жульнических делах долго не продержишься. Если вам повезет, вы можете побыть на коне столько же, сколько подавала в бейсболе или борец…

— Я занимаюсь законным бизнесом, — заявил он с чувством. — Правда, держал тотализатор, но с этим покончено раз и навсегда. Практически я теперь не нарушаю никаких законов.

— Даже законов об убийстве? — Я совсем терял терпение и становился неосторожным.

Но вопрос как-то польстил его тщеславию.

— Мне ни разу даже не предъявили обвинения, — сказал он.

— Сколько людей вы потеряли за последние пять лет?

— Откуда же мне знать, черт возьми? Конечно, народ у меня меняется быстро, но таков характер бизнеса. Я должен защищать себя от конкуренции. Мне надо охранять друзей. — Он соскользнул с высокого стула и стал расхаживать по ковру. — Хочу сказать вам одно, Арчер. Я собираюсь прожить долгую жизнь. Я из семьи долгожителей. Мой дед все еще жив, можете в это поверить? А ведь ему за девяносто. Видит Бог, я держу себя в форме и собираюсь прожить до ста. Что вы об этом думаете? — Он слегка ткнул себе в живот.

Я подумал, что Доузер боится смерти, и понял, почему он не переносит одиночества. Я ему не ответил.

— Собираюсь прожить до ста лет, — повторил он, как человек, говорящий во сне.

Я услышал, как парадная дверь открылась и снова закрылась. В прихожей показался Блэни.

— Ты отвез ее домой? — спросил Доузер.

Высадил на углу. Перед ее домом стояла патрульная машина.

— Полиция? Что от нее надо полиции?

— Сегодня утром был убит человек по фамилии Дэллинг, — вставил я, переводя свой взгляд с одного на другого.

Видимо, эта фамилия ничего не говорила Доузеру.

— Кто это такой?

— Поклонник Гэлли. Полицаи зададут ей кучу вопросов.

— На все ей лучше не отвечать. — В его голосе не чувствовалось беспокойства. — Что приключилось с этим парнем?

— Мне неизвестно. До свидания.

— Звякните мне, если что-нибудь услышите. — И он дал мне свой личный, незарегистрированный номер телефона.

Теперь, с возвращением Блэни, Доузер потерял ко мне интерес. Я подошел к двери и вышел наружу. Но окончательно успокоился только тогда, когда моя машина выехала на автостраду.

У меня были вопросы, которые я хотел задать Гэлли Лоуренс один на один, но полиция опередила меня. Я всегда считал, что полиции надо официально отдавать предпочтение, когда она оказывается первой на месте события. Поэтому и не стал съезжать с автострады, а поехал на юг через Санта-Монику.

В больницу в Пасифик Пойнт я приехал уже после четырех часов дня. Прошел мимо справочного бюро и направился прямо наверх, в 204-ю палату. Кровать Марио Тарантайна была пуста. На второй кровати лежал маленький мальчик и листал комикс.

Я еще раз проверил номер палаты и отправился по коридору в отделение медсестер. Старшая медсестра оторвалась от графика и посмотрела на меня своими пронзительными глазами:

— Время посещения прошло. Мы не сможем работать в больнице, если посетители не будут выполнять правила.

Вы совершенно правы, — согласился я. — А что, мистер Тарантайн отправился домой?

— Мистер кто?

— Тарантайн. из 204-й. Где он?

Ее маленькое заострившееся лицо выражало строгое порицание.

— Да, он действительно отправился домой. Вопреки указаниям своего доктора и вопреки своему состоянию, вчера вечером он переоделся в свою одежду и ушел из больницы. Надо думать, вы его друг?

— Я знаком с ним.

— Ну что же, вы можете передать ему наш разговор. Если у него возникнет рецидив болезни, это будет его вина. Мы не сможем нормально работать в больнице, если больные начнут своевольничать, — ее раздраженное ворчанье сопровождало меня и в коридоре.