Джон Карр - Зловещий шепот

— Значит, немецкое нашествие застало вас во Франции? — спросил Майлз. — Но почему же вы не поторопились вернуться в Англию?

— Я не могла, — ответила Фэй. — Мне было не по себе.

Майлз повернулся к ней спиной и яростно стукнул кулаком по оконной раме.

— Простите. Мы чересчур много говорим обо всем этом.

— Ради Бога, не беспокойтесь! Мне безразлично.

— Нет, не безразлично! — Майлз взглянул в окно. — На этом самом месте я обещаю вам, абсолютно серьезно, что эта тема закрыта навсегда, что я никогда ее не коснусь, что никогда не задам вам ни одного воп… — Он умолк на полуслове. — Значит, вы не вышли замуж за Гарри Брука?

В тускло освещенной створке распахнутого окна он увидел усмешку на лице Фэй, увидел, как она откинула голову назад и опустила плечи, как закрыла глаза, сжала кулачки, — и взрыв истерического смеха буквально вдребезги разбил святую тишину библиотеки и поверг Майлза в неописуемое изумление: ничего подобного невозможно было ожидать от этой олицетворенной кротости.

Он быстро обернулся; мгновенное удивление захлестнула столь сильная волна сострадания и симпатии, что до любви оставалось не более шага и нервы уже не выдержали. Он рванулся к ней, сбив по пути с десяток книг и подняв тучу пыли. Именно в этот момент отворилась дверь и вошла Марион Хеммонд.

— Вы оба, — прозвучал спокойный голос Марион, разом покончивший со всеми безумствами, как хлопушка с мухами, — вы оба имеете представление о времени?

Майлз замер на месте, тяжело переводя дыхание; Фэй Сетон не двигалась, глядя, как всегда, в сторону кроткими голубыми глазами. Эта вспышка вполне могла быть видением в оконном стекле или слуховой галлюцинацией.

Однако напряженность, витавшая в воздухе, притушила лучезарный взгляд Марион.

— Уже почти половина двенадцатого, — продолжала она. — Хотя Майлз любит проводить ночь на ногах, мой долг позаботиться, чтобы вы не забывали о сне.

— Марион, ради Бога, не…

Марион внимательно на него посмотрела.

— Дорогой Майлз, будь добр, не сердись. Можете ли вы понять, — доверительно обратилась она к Фэй, — можете ли понять, почему со всеми на свете он мил и любезен, а на меня рычит, как лев?

— Я думаю, почти все братья таковы.

— Да, возможно, вы правы. — Плотная, аккуратно причесанная Марион в чистом фартуке, опасливо и брезгливо озираясь, пробиралась среди серых от пыли книжных пирамид. Нагнувшись, она подняла лампу Фэй и решительно сунула ее в руку гостье. — Мне очень понравился ваш прелестный подарок, — полушепотом сказала она Фэй. — У меня для вас тоже кое-что есть. Премиленькая шкатулочка, она там, в моей комнате. Поднимайтесь, я сейчас иду, мы поболтаем, а потом вы спуститесь к себе. Дорогу наверх найдете?

Фэй ответила ей улыбкой, подняв лампу над головой.

— Да, конечно! Я уже хорошо ориентируюсь в доме. Очень мило с вашей стороны, что вы…

— Не говорите глупости, дорогая! Идите, я сейчас.

— Спокойной ночи, мистер Хеммонд.

Фэй, уходя, бросила взгляд назад, на Майлза, и закрыла за собой дверь. При свете оставшейся лампы трудно было различить выражение лица Марион, стоявшей в полумраке. Однако даже посторонний человек ощутил бы, что атмосфера в комнате накалена.

— Майлз, милый! — ласково обратилась к брату Марион.

— Да?

— Ты совсем разучился владеть собой. Тебе так не кажется?

— С чего ты взяла?

— Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать.

— Напротив, дорогая Марион, не имею ни малейшего представления. — Майлз сказал это тоном, который ему самому показался напыщенным и неестественным, и видел, что Марион это понимает и начинает злиться. — Разве что ты случайно оказалась за дверью и слышала…

— Майлз, ты впадаешь в детство!

— О, ты пытаешься еще и обосновать свое дурацкое обвинение! — Он широко шагнул к ней, сбив локтем книги со стеллажа. — Думаю, все дело в том, что тебе не по нраву Фэй Сетон. Верно?

— Ошибаешься. Она мне вполне по душе! Только…

— Продолжай, пожалуйста!

Марион смешалась, воздела руки к потолку и тут же бессильно уронила на фартук.

— Ты сердишься на меня, Майлз, потому что я знаю жизнь, а ты — нет. Не моя вина, что я родилась такой практичной. Вот.

— Я тебя никогда ни в чем не упрекаю. Но почему ты меня все время в чем-нибудь обвиняешь?

— Ради тебя же стараюсь, Майлз! Я даже Стива… А ведь Бог свидетель, что я очень люблю Стива!

— По-моему, Стивом ты должна быть вполне довольна.

— Несмотря на усы и всю свою флегматичность, Майлз, он очень неуравновешен и романтичен. Должно быть, все мужчины таковы, не знаю. Но Стиву в общем-то нравится, когда ему дают умный совет, а ты не только не слушаешь советов…

— Ради Бога, не надо…

— …ты даже не хочешь выслушать предостережение, а это, признайся, очень глупо. Мы с тобой не можем и поговорить нормально, сразу ссоримся. Извини, но я больше не желаю…

— Послушай, Марион. — Он взял себя в руки, слова звучали размеренно и веско. — У меня нет никакого личного интереса к Фэй Сетон, если ты опасаешься именно этого. Мой интерес — чисто познавательного характера. Человек убит на верху башни, где никого, аб-со-лют-но никого не было…

— Хорошо, Майлз, хорошо. Не забудь запереть дверь на засов, когда пойдешь спать, дорогой. Спокойной ночи.

Марион направилась к двери, оба хранили напряженное молчание. Майлз не выдержал первый:

— Марион!

— Да, дорогой?

— Ты не обиделась, малышка? — Он даже постарался весело ей подмигнуть.

— Конечно, нет, глупый! Фэй Сетон мне, в общем, нравится, но, Майлз, все эти твои летающие убийцы и самодвижущиеся предметы… Хотела бы я посмотреть. Ну, доброго сна!

— Постой, Марион, хочу спросить из чистого любопытства: что бы ты сделала, если бы действительно такое увидела?

— Вот уж не знаю. Наверное, выстрелила бы из револьвера. Не забудь запереть дверь, Майлз, и не отправляйся в лес, оставив все двери настежь. Доброй ночи!

И она ушла.

Майлз постоял с минуту не шелохнувшись, приводя в порядок взбаламученные мысли. Затем нагнулся и принялся поднимать упавшие книги.

Все-таки почему женщины так настроены против Фэй Сетон? Например, Барбара Морелл вчера вечером тоже исподволь настраивала его против Фэй Сетон… Или ему так показалось? В поведении Барбары многое было непонятно; ясно одно: она была взволнованна и растерянна. Однако Фэй сказала, что не знает Барбары Морелл, хотя дважды упомянула — с подозрительной настойчивостью — о человеке с той же фамилией…

Джим Морелл, так его звали.

Майлз Хеммонд вернулся к окну и сел на подоконник. Черная лесная громада Нью-Фореста, надвигавшаяся на дом, замерла в каких-то двадцати ярдах от изгороди. Майлз глядел на лес, вдыхал влажный аромат зелени, и нервы постепенно успокаивались. Он распахнул окно во всю ширь, повернулся и выпрыгнул наружу.