Эллери Куин - Последний удар

— Вот в этом проеме на втором этаже не хватает двери. А посмотрите сюда! — На первом этаже в одной из внешних стен не хватало окна.

— Но что все это значит? — спросил Эллери.

Эллери пожал плечами. В домике не было мебели. Эллери перевернул все сооружение, желая найти знак изготовителя, вообще хоть что-нибудь, указывающее на происхождение домика. Ничего не было.

— Явная самоделка. Джон, давай посмотрим последнее. Что там сказано — верблюд?

Это и был маленький двугорбый верблюд.

— Тяжелый. — Эллери подумал, что верблюд сделан из какого-то сплава олова, как раньше делали солдатиков. Фигурка была покрыта черной и белой эмалью. Как и на домике, никаких указаний на место изготовления или изготовителя не было.

— По-моему, средиземноморский, — сказала Расти.

— Точнее, азиатский, — возразил Эллери. — Двугорбый верблюд — бактрийский, а не аравийский. Но, по-моему, не имеет никакого значения, откуда эти вещи. Хотя кое-кто, конечно, очень постарался — непонятно только, зачем. Интересно, если мы сопоставим эти три предмета, то какой, по замыслу автора, должен получиться вывод?

— Безумие, — тут же сказал доктор Дарк.

— Вряд ли, доктор, хотя предположение ваше и соблазнительно. Стихи скорее свидетельствуют о здравом рассудке. Кстати, никто этих предметов раньше не видел?

Все дружно покачали головами.

— Совершенно ничего не понимаю, — сердито сказал Джон.

— А я понимаю! — воскликнула Оливетт Браун. — Здесь явное влияние духов. Мне еще не все ясно, но верблюд… в Индии ни одно привидение не переступит порога дома, если под порогом зарыты кости верблюда… Да, и дом есть — и еще, разве на этом воле не написано, что он сделан в Индии?

— Это, пожалуй, немного замысловато, миссис Браун, — вполголоса заметил Эллери. — Постойте… Из трех предметов два — это животные, третье — дом. Связи, похоже, нет, если только дом этот — не зверинец, а это заведомо не так. Материал разный: вол из дерева, дом — из дерева, фальшивого кирпича и шифера, верблюд — из металла, покрытого эмалью. Размеры не совпадают: вол больше верблюда, а дом — и вовсе в ином масштабе. Цвета? Коричневый, красный, черный, белый, серый и снова белый.

— Чувство такое, будто снова перечитываешь «Загадку цилиндра», — сказал издатель Фримен. — Продолжайте.

— Некуда продолжать, мистер Фримен. Не могу в этих предметах усмотреть ничего общего, помимо того непреложного факта, что они были подарены Джону неизвестным лицом по нераскрытым причинам. Джон, тебе на ум ничего не приходит?

— Нет, черт возьми! — сказал Джон. — Только чувствую, что во всем этом есть какая-то гнусность. А почему — не знаю.

— Скорее всего кто-то так развлекается, — сказала Расти, взяв Джона за руку. — Не будь таким мрачным, милый.

— Вол! — воскликнула ее мать. — Одно из обозначений Тельца. Кто из нас Телец? Да это же вы, мистер Крейг!

Бородатый хозяин с грустью сказал:

— Да, конечно, вы правы, миссис Браун. Но позвольте заверить вас…

— Мама, не говори глупостей! — резко сказала Расти.

— Но, дорогая, он же Телец.

— Эллери, — сказала Эллен, — может быть, отгадка в тексте?

— Если это так, то я ее не вижу. Очевидно, наш рифмоплет использовал старинный английский гимн… как его?.. — Он постоял, вспоминая, потом пробормотал: — Черт меня дважды побери, конечно же, «Двенадцати святочных деньков». — Видя недоумевающие взгляды присутствующих, он пояснил: — Я уже говорил Эллен о том, как во всей этой истории странным образом повторяется число «двенадцать». Нас двенадцать, собрались мы на праздник, именуемый «Двенадцать святочных деньков», и все двенадцать человек случайно, а может быть и не случайно, представляют двенадцать знаков зодиака. Теперь же появляются эти подарки, а в виршах, их сопровождающих, пародируется старинный рождественский гимн, который так и называется — «Двенадцать святочных деньков»! Помните, как там поется: «В первый святочный денек / Мне прислал мой голубок / Куропаточку на грушевой ветке. / Во второй святочный денек / Мне прислал мой голубок / Двух горлинок нежных / И куропаточку на грушевой ветке». И так далее. На третий день прибавляется «Трех курочек белоснежных» и повторяется про горлинок и куропатку на грушевой ветке. На четвертый день добавляются «четыре певчие птички». Так оно и идет — за каждым новым подарком повторяются все предыдущие, пока на двенадцатый день все это не заканчивается на «двенадцати барабанщиках, бьющих в барабаны».

— Очаровательно, — сказал кто-то. — И что из этого следует?

Эллери не нужно было оборачиваться, чтобы узнать этот голос.

— Не знаю, Мариус. Но что-то здесь явно только начинается. Вряд ли этот рождественский гимн взяли бы за образец для этой игры в фанты, если бы не собирались действовать по той же схеме.

— «О радостный, счастливый день!» — сказал Джон. — Или как?

— И этого не знаю. Да только вряд ли автором двигало желание доставить радость. Боюсь, Джон, что хоть и выглядит это как дурачество, падо отнестись к этому всерьез. Обычно люди не идут на такие ухищрения просто ради шутки. Или если это все же шутка, то совершенно непонятно, в чем же соль. И это внушает опасения.

Все помолчали. Их охватила какая-то беспомощность — никто не знал, смеяться ли надо или тревожиться.

Эллери постучал по белой карточке.

— Единственный modus operandi[Способ действия (лат.). ], который я могу предложить, — исследовать этот пародийный текст, обращая внимание на расхождения с оригиналом. Кстати, слова «вол», «дом» и «верблюд» напечатаны вразрядку. Полагаю, что это следует считать попыткой как-то их выделить, привлечь особое внимание именно к предметам.

— Теперь о различиях с исходным текстом. Они начинаются сразу же. В первой строке гимна поется: «В первый святочный денек». На карточке же — «В первый Святок вечерок». Во второй строчке тоже есть различия. В гимне поется: «Мне прислал мой голубок»; в записке же говорится: «Шлю тебе, мой голубок», то есть имеется в виду конкретно Джон. В третьей строчке «куропаточка на грушевой ветке» непонятно зачем превращается в «вола из древа сандала», а далее сочинитель безвозмездно присовокупляет еще два предмета, которые отсутствуют в оригинале, даже в арифметическом смысле: «недостроенный дом» и «верблюда почти что из стали». — Эллери неожиданно добавил: — Может, мои рассуждения и покажутся глупыми, но то, что там говорится и как говорится, ничуть не умнее на первый взгляд всего того, что могу сказать я. И все же кто-то не поленился раздобыть или сделать все эти предметы, завернуть их, сочинить стишки, сложить все это дело в коробочку, а потом отсидеться в каком-нибудь укромном местечке в этом доме, который похож на лабиринт, улучить момент, незаметно проскользнуть вниз и подложить подарочек под елку. Если учесть, что пятнадцать человек — двенадцать и еще три человека прислуги — все это время передвигались по первому этажу совершенно непредсказуемо, этот его поход к елке был чрезвычайно рискованным — если он, конечно, хотел остаться незамеченным или, по крайней мере, незамеченным по правилам избранного им варианта игры в «кошки-мышки». Нет, бессмысленность здесь только поверхностная… А это еще что такое?