Элизабет Ролле - Венец королевы

— Можно успеть, если заехать в гостиницу за моими вещами, а оттуда сразу на вокзал. Но к чему такая спешка?

Однако Алиса уже останавливала такси. Опомнился и отдышался доктор только в поезде, в который они влетели в последнюю минуту.

— Объясни мне: зачем мы несемся как сумасшедшие или как преступники, за которыми по пятам гонится полиция? — воинственно вопросил он. — Почему я, прождав тебя черт знает сколько, должен теперь бежать сломя голову, будто мне не шестьдесят лет, а двадцать? Что все это значит, хотел бы я знать?

Сейчас Алиса казалась еще бледнее, чем на причале.

— Просто я не люблю ночевать в гостинице. Извини, что причиняю тебе столько хлопот.

— Ну хорошо. А твой жених, месье… месье… прости, забыл его фамилию.

— Незачем вспоминать. Мы расстались, насовсем. Как говорится, не сошлись характерами.

«Ясно, — подумал доктор, — она рассорилась с ним перед отъездом, оттого и задержалась. Выясняли отношения».

— У тебя здесь какие-нибудь дела?

— Нет, просто хочу пожить здесь месяц-другой, посмотреть Англию…

— Надеюсь, вначале ты все-таки поживешь у меня.

— А владелец дома? Ты как-то писал, что гости у него бывают очень редко. Может, он будет недоволен моим приездом?

— Нет, сэр Трэверс вовсе не такой нелюдимый, как ты вообразила. Немного замкнут, но не более.

До дома они добрались к ужину. Сославшись на плохое самочувствие после дороги, Алиса от еды отказалась и удалилась в отведенную ей комнату.

К ужину пришел мистер Харт, местный священник, старый приятель доктора. Джон Харт появился в этих краях лет на пять раньше Уэйна. Ходили слухи, что попал он сюда из-за любовной истории, поговаривали и о внебрачном ребенке. Какова бы ни была причина, карьера его резко оборвалась, завершившись местом сельского священника; впоследствии, когда разговоры уже поутихли, стало известно, что отец лишил его наследства, оставив свое довольно значительное состояние дальнему родственнику. Это дало толчок новой волне сплетен, но постепенно и она стихла: невозмутимое молчание Харта и безупречность поведения были плохой пищей для досужих домыслов. С доктором его сблизила определенная общность судьбы: оба потерпели крах в начала карьеры. Харт получил прекрасное образование, и Сэр Чарльз, найдя его интересным собеседником, неоднократно приглашал к себе, так что вскоре тот сделался в замке своим человеком. Деятельность сельского священника во многом зависела от столь состоятельного человека, владевшего окрестными земельными угодьями, как Трэверс, однако, невзирая на эту зависимость, Джон Харт никогда не подлаживался к сэру Чарльзу, чем завоевал его уважение. После его смерти Харт наведывался в замок из-за доктора, вечерняя партия в карты у обоих уже вошла в привычку, хотя назвать их близкими друзьями было бы ошибкой. Харт принадлежал к людям, которых уважают, но мало кто любит. Была ли его сдержанность и некоторая душевная холодность следствием погубивших карьеру обстоятельств или природным свойством натуры, судить трудно. Что касается нужд прихода, то иметь дело с Гордоном Траверсом было намного легче, чем с его отцом: в отличие от сэра Чарльза Гордон не проявлял интереса к деятельности священника, но вместе с тем никогда не отказывал в деньгах на благотворительные цели, хотя сам ни разу не принял участия в подобных мероприятиях.

За ужином собрались все обитатели дома, кроме Алисы. Присутствие за столом Джека доктором было воспринято как нечто вполне естественное; мистер Харт увидел его впервые, и Джек ощутил на себе пристальный взгляд его темных, проницательных глаз. Очевидно, кое-что Харт о нем уже слышал — после ужина он подошел к Траверсу и торжественно, произнес:

— Сэр, вы сделали доброе дело!

Трэверс ответил крайне сухо — в данном случае его не интересовало чужое мнение, однако Харт продолжал говорить и отметил, что Джек производит очень приятное впечатление.

Прошло почти две недели со дня приезда Алисы. Все это время она либо сидела у себя в комнате с книгой, либо гуляла в парке и лишь однажды уезжала на целый день, чтобы пройтись по магазинам. Ее поведение мало согласовывалось с намерением посмотреть Англию; даже в доме она стремилась к одиночеству.

В воскресенье Алиса с утра ушла гулять в сопровождении Кейна. Барнет отправился в город покупать новые увеличительные стекла, необходимые для работы над старыми рукописями, — на днях он уронил свой ящик с лупами так неудачно, что все разбилось. С ним уехал и Джек, он ездил в город каждое воскресенье и возвращался, как правило, вечером. Настроение у него после этих поездок всегда портилось.

— Похоже, Картмел весь день смотрит самые скучные кинофильмы, — ехидно сказал как-то Кейн. — Оттого у него потом такая кислая мина.

Когда Алиса с Кейном поднялись на холм, откуда были видны ворота, через них проехала серая машина.

— Kтo это приезжал? — спросила потом Алиса у доктора.

— Какой-то француз, хотел купить бриллиантовую диадему «Венец королевы». Сэр Трэверс, конечно, отказался продавать.

Алиса изменилась в лице.

— Неужели опять? — прошептала она.

— Что ты говоришь? — не расслышал доктор.

— Ничего, — ответила Алиса и поспешно ушла.

К ужину вернулся Барнет, усталый, но довольный, осторожно неся под мышкой громоздкую коробку с новыми лупами; следом за ним явился и Джек. За ужином говорил один Барнет. Кейн затеял было легкую болтовню с Алисой, но та отвечала односложно и неохотно. Зато мистер Барнет не обращал ни малейшего внимания на то, слушают ли его, и с увлечением рассказывал о своих сегодняшних приобретениях и о том, какие мелкие детали он теперь сможет увидеть. Говорить ему никто не мешал, но никто и не слушал, только доктор иногда вставлял фразы типа «Неужели?» или «Не может быть!»

После ужина доктору пришла в голову удачная, как он полагал, мысль: он попросил Траверса показать Алисе бриллиантовую диадему. Трэверс вынул из кармана ключ — утром он по просьбе приезжавшего француза, сославшегося на мистера Дженовера, показал ему диадему и потом, заперев сейф, машинально сунул ключ в карман — и протянул его дворецкому.

— Принесите из сейфа черный футляр, он лежит в самом низу.

Когда дворецкий удалился, Алиса спросила:

— Вы доверяете ключ от сейфа с драгоценностями прислуге?

— Уилсон служит здесь тридцать лет, и у меня нет причин не доверять ему, — ответил Трэверс.

Алиса отрывисто рассмеялась.

— Эта вещь дорого стоит? — спросил у доктора Джек с внезапно пробудившимся интересом.

— Сам я в драгоценностях не разбираюсь, но слышал, что диадема очень дорогая, — сказал доктор Уэйн.

Минут через пятнадцать появился сконфуженный, красный дворецкий.