Рекс Стаут - Где Цезарь кровью истекал

— Да, — ответил я. — Полностью. Прежде я думал, что те, что выступают с речами и пишут книги о тюремных реформах, всего лишь сентиментальные тупицы, теперь же…

— Прекрати! — рявкнул Бэрроу. — И перестань скрестись.

— Не будьте легкомысленны, — жёстко сказал Уодделл. — Мы располагаем данными, что вы укрываете важные сведения по делу об убийстве. Они нам нужны. — Он стукнул кулаком по столу и нагнулся ко мне: — И мы их получим.

— Извините, — ухмыльнулся я, — но я вынужден просить у вас прощения. Дело в том, что моя голова настолько занята мыслями о новом союзе, что я не в состоянии думать ни о чём другом, даже об убийстве. — Я стёр улыбку со своего лица, ткнул в прокурора обвиняющим перстом и заговорил угрожающим тоном: — Ваша голова тоже скоро будет очень занята. Не надейтесь, что вам удастся легко отделаться. СЗКО уже набирает силу. Как вам понравится, если вас вышвырнут отсюда?

— Не дурите! Неужели вы думаете, что у Осгуда такой большой вес в нашем округе? И что это за СЗКО?

Я ждал этого вопроса, так как народные избранники всегда трепетно относятся к новым организациям. Поэтому произнёс как можно более внушительным голосом:

— Союз заключённых кроуфилдского округа. Я его президент. К полудню в союз вступят все заключённые. Наши требования включают…

Я замолчал и приготовился дать отпор, поскольку Бэрроу вскочил и решительно шагнул ко мне, словно готовый меня ударить. Но на полпути он остановился и произнёс с расстановкой:

— Не бойся, здесь тебе ничего не грозит. А вот в подвале у нас всё для этого оборудовано. Или в казармах. Заруби себе на носу и прекрати валять дурака.

— Раз уж вы настроены так серьёзно, — я пожал плечами, — то я вам кое-что скажу. Если хотите, конечно.

— Когда мы с тобой покончим, сам поймёшь, насколько серьёзно.

— Ладно, ладно. Во-первых, если вы думаете запугать меня подвалом, то вы настолько глупы, что вас не стоит и оплакивать. Это противоречит здравому смыслу, не вытекает из обстановки, и главное — я сам не согласен. Во-вторых, о том, чтобы не валять дурака. Вы сами начали ломать комедию. Вы не разбираетесь в людях. Есть, конечно, слабаки, которые не выдержат и расколются после ваших угроз, но, как по-вашему, сколько времени я продержался бы в качестве доверенного помощника Ниро Вульфа, будь я таким, как они? Взгляните на меня. Неужели не видно разницы? В-третьих, о сложившейся обстановке. Всё настолько просто, что понятно даже мне. Вы полагаете, что мне известно нечто, что по праву должно принадлежать вам, благо вы расследуете убийство, я же настаиваю на обратном. Что мне остаётся делать при таких обстоятельствах? Держать язык за зубами. Что можете сделать вы? Только арестовать меня и освободить под залог с обязательством явиться по первому требованию. Вернусь на секунду к вашему замечанию о моём поведении. Вы заслужили эту комедию, поскольку сами вели себя, как пара последних шутов. Вы не устали от моего монолога?

Бэрроу сел на стол и посмотрел на Уодделла. Окружной прокурор сказал:

— Мы не полагаем, что вам известны многие факты — мы в этом уверены. Так что это не комедия. Вы расскажете, что вам известно?

— Мне нечего добавить.

— Вы понимаете, какому риску подвергаетесь? Вы советовались с адвокатом?

— Мне это ни к чему. Вы слышали моё выступление. Найдите юриста, который бы его опроверг.

— Вы упомянули освобождение под залог. Я воспротивлюсь этому. Если же ходатайство удовлетворят, то сумма залога окажется столь велика, что будет вам не по карману.

— Чушь собачья! Плевал я на сумму. Не забивайте свой крохотный мозг такими серьёзными проблемами. Отец моей сестры — богатейший швейный магнат.

— Ваш отец?

— Я сказал — отец моей сестры. Связи моей семьи вас не касаются, тем более что они слишком сложны для вашего ума. Кстати, он заодно ещё и отец моей матери, поскольку этой ночью, разговаривая по телефону, моя любезная сестрица была одновременно и моей матерью. Но он не мой отец, так как я его в глаза не видел.

Бэрроу выгнул шею и с сомнением воззрился на меня.

— Не знаю, — начал он, — может, нам следует показать его доктору Сэкетту…

— Это обойдётся нам в пять долларов, а он того не стоит, — возразил Уодделл. — Отведи его назад в камеру. А если он опять начнёт юродствовать со своим СЗКО, прикажи Олли посадить его в одиночку. И пусть Олли проверит…

Дверь распахнулась, и вошёл Ниро Вульф.

Он выглядел ухоженным и отдохнувшим, в чистой жёлтой рубашке с коричневым галстуком в полоску, но в нечищеных ботинках. Я сразу обратил внимание на все эти мелочи, пока он только шёл по комнате своей обычной неторопливой походкой беременной утки. Я тут же начал яростно чесать ногу.

Вульф остановился и спросил:

— Что ты делаешь? Что случилось?

— Ничего. У меня зуд.

— Посмотри на свой пиджак. А брюки? Ты что, спал в них?

— А вы думаете, что мне выдали шёлковую пижаму? Очень рад, что вы пришли; так приятно вас видеть. Мы тут очень мило болтали. Вы разговаривали с моей мамой? Она убита горем.

— Фу! — пробормотал он, поздоровался с остальными присутствующими и обвёл глазами комнату. Затем шагнул к Бэрроу и вежливо произнёс:

— Простите, капитан, но вы заняли единственный стул, который способен меня выдержать. Надеюсь, вы согласитесь пересесть.

Бэрроу открыл было рот, потом закрыл его, встал и молча пересел на другое место.

Вульф благодарно кивнул, уселся и устремил серьёзный взгляд на окружного прокурора.

— Вас трудно разыскать, сэр, — заметил он. — Вчера вечером я потратил на поиски несколько часов. Я даже подозреваю, что вы от меня скрывались.

— Я был занят.

— Вот как? И с пользой?

Бэрроу что-то прорычал. Уодделл подался вперёд, и его ладони сжались в кулаки.

— Послушайте, Вульф, — угрожающим тоном заговорил он. — Разговаривать с вами — пустая трата времени. Что вы рассказали мне о вашей беседе с Бронсоном? Какую пользу я из этого извлёк? Нулевую! Вы водили меня за нос. И ещё утверждаете, что я от вас скрывался. Мой вам совет: либо прикажите своему помощнику не ломаться и выложить всё начистоту, либо сделайте это сами.

— Вы слишком взвинчены, — сказал Вульф с тяжёлым вздохом. — Вчера капитан Бэрроу, сегодня вы. Вы слишком впечатлительные люди.

— Достаточно впечатлительные, чтобы понять, когда нас водят за нос. Радости это не прибавляет. И не думайте, что покровительство Осгуда развязывает вам руки. Может, раньше Осгуд и был шишкой в этом округе, но не теперь. Не исключено, что его ждут большие неприятности.

— Понимаю, — миролюбиво сказал Вульф. — Это, конечно, враки, но злые языки утверждают, будто вы придерживаетесь версии, что сына мистера Осгуда убил Бронсон, а убийство Бронсона — это акт мщения. Надо же вообразить такую нелепость! Это же детский лепет, мистер Уодделл. И такое же ребячество — ваше заявление, что я рассчитываю на покровительство мистера Осгуда. Если я и соблаговолю вступить с вами в переговоры…