Жаклин Уинспир - Мейси Доббс. Одного поля ягоды

Ее снова замутило от страха и снова охватило радостное предвкушение встречи с Саймоном Линчем. Она открыла массивную деревянную дверь и сошла на платформу.

— Мейси!

— Саймон!

Молодой офицер обнял Мейси и, не стесняясь, поцеловал — к восторгу людей, спешащих к поездам или беспокойно ждущих своих любимых на платформе. В военное время железнодорожные станции забиты ранеными, теми, кто едет в эвакуацию или отправляется на фронт. Здесь ненадолго встречаются и снова расстаются — возможно, навсегда. Поводы для радости, подобные этому, редки и потому драгоценны.

— Я так по тебе скучал. Мне едва верится, что мы здесь.

Мейси смеялась, смеялась, пока по щекам не заструились слезы. Как ей будет тяжело прощаться.

Время, проведенное в доме Линчей, не могло быть лучше. Родители Саймона приняли Мейси любовно, словно члена семьи. Миссис Линч сама проводила ее в комнату для гостей, чтобы «восстановить силы после долгого путешествия».

Страхи Мейси, что, возможно, придется отвечать на вопросы о роде занятий отца, оказались необоснованными, ее спрашивали только о времени в Кембридже и о том, сможет ли она вернуться туда после войны. Родители Саймона понимали, что разговоры о «намерениях» в такое время почти бессмысленны, и радость от пребывания дома дорогого сына не стоит омрачать вопросами, которые могут вызвать разлад. Времени было слишком мало.

У Саймона и Мейси впереди был еще один день, потом она чуть свет уедет во Францию. После обеда Саймон проводил ее на станцию Чаринг-Кросс и заговорил о планах на завтра.

— Знаешь, мне удалось найти машину, здорово, правда? Завтра утром я приеду в Челстон, и мы сможем прекрасно провести день вдвоем — может быть, поехать в Даунс.

— Это будет замечательно.

— Мейси, в чем дело?

Мейси взглянула на часики, потом на множество мужчин и женщин в форме на станции.

— Саймон, подъезжай к коттеджу грума. Не к главному дому.

— А, понятно. Беспокоишься о моем приезде в Челстон, да?

Мейси посмотрела на свои руки, потом на Саймона.

— Немного.

— Мейси, для меня это не имеет значения. Мы оба знаем, что для беспокойства есть более важные вещи. К тому же это я должен беспокоиться из-за грозной миссис Кроуфорд, которой не терпится вынести суждение обо мне!

Мейси засмеялась.

— Да, Саймон, возможно, ты прав!

Саймон взял ее за руку и повел на платформу. О прибытии поезда уже объявили.

— Завтра будет наш последний день вместе, — сказал Саймон. — Мейси, я не могу понять времени. Оно словно утекает между пальцами.

Он свел ладони Мейси перед собой и коснулся по очереди кончика каждого пальца.

— По словам Мориса, мы понимаем кое-что об искусстве жить, лишь когда с уважением относимся ко времени.

— А, да, этот мудрый Морис. Возможно, я когда-нибудь познакомлюсь с ним.

Мейси посмотрела в глаза Саймона и вздрогнула.

— Да, возможно. Когда-нибудь.

Саймон приехал в Челстон в половине десятого утра. Мейси была на ногах уже с половины шестого: сперва помогла отцу в уходе за лошадьми, потом прогулялась, мысленно готовясь к приезду Саймона. Прошлась по усыпанному цветами яблоневому саду, потом по огороженному пастбищу за ним.

Половина пастбища теперь представляла собой большой огород, снабжавший свежими овощами не только поместье. В военное время цветы и кусты считались нелепой причудой, даже самые крохотные участки земли требовались теперь для выращивания овощей.

Мейси вернулась в коттедж и стала ждать Саймона. В конце концов потрескивание шин по гравию возвестило о его прибытии. Фрэнки отдернул шторы, чтобы посмотреть в окно маленькой гостиной.

— Похоже, твой молодой человек здесь.

Мейси выбежала из комнаты, а Фрэнки встал перед зеркалом, поправил шейный платок и одернул свой лучший жилет, потер подбородок, убеждаясь, что он гладко выбрит, и снял плоскую кепку, чего не делал почти никогда. Перед тем как встретить капитана Саймона Линча, Фрэнки взял дорогую его сердцу фотографию женщины, очень похожей на ту девушку, которая только что радостно побежала к двери. Женщина была высокой, стройной, одетой в черную юбку и хлопчатобумажную блузку с широкими, сужающимися книзу рукавами. Хотя она старательно причесывалась перед тем, как сфотографироваться с двухлетней дочерью, несколько завитков упрямо спадали на лоб.

Фрэнки провел пальцем по стеклу, обрисовывая лицо женщины. Нежно заговорил с изображением, словно женщина находилась в комнате, — он молился, чтобы сегодня ее дух был рядом с ним.

— Знаю, знаю… быть с ним тактичным. Хотел бы, дорогая, чтобы ты находилась сейчас здесь. Небольшая помощь пришлась бы кстати.

Фрэнки поставил фотографию на место и кинул последний взгляд в зеркало, дабы убедиться, что не подведет Мейси. Потом он вышел из коттеджа, чтобы поприветствовать человека, навстречу которому так радостно побежала его дочь.

Саймон и Мейси проговорили несколько часов — сначала по дороге в Суссекс, потом за обедом в маленькой гостинице. Зато когда они поставили машину у купы деревьев и стали подниматься на холм, оба не проронили ни слова. Над головами у них кричали чайки, пока Саймон и Мейси шли по неровной тропинке вдоль гребня холмов над Ла-Маншем. Руки их были рядом, но не соприкасались.

День был теплым, но Мейси все равно мерзла. Этот холод словно въелся в кости во Франции, и теперь, казалось, никогда не покинет ее. Саймон опустился на траву под деревом и жестом пригласил девушку сесть рядом. Когда Мейси села, он взял ее за руку, скривился, потом игриво развязал шнурки на одной ее туфле и пощупал ступню.

— Господи, женщина, как можно быть такой холодной и не мертвой?

Мейси засмеялась вместе с ним.

— Это все французская грязь — ее холод проникает в кости.

Смех прекратился, и несколько секунд оба молчали.

— Ты точно вернешься в Кембридж после войны?

— Да. А ты, Саймон?

— О, знаешь, меня привлекает спокойная жизнь сельского врача. Принимать роды, лечить корь, эпидемический паротит, последствия несчастных случаев на охоте, недомогания фермеров и все такое. Состарюсь одетым в вельвет и твид, буду курить трубку, шлепать внуков, когда они разбудят меня от послеобеденной дремоты.

Саймон подался вперед, сорвал лепесток травы и стал вертеть его между длинными пальцами.

— Мейси, а что после Кембриджа?

— Не знаю.

Разговор прекратился, молодые люди смотрели на море и старались представить себе будущее. Мейси глубоко вздохнула, Саймон прижал девушку к себе и, словно прочтя ее мысли, заговорил:

— Трудно думать о будущем, когда видела стольких, у кого нет даже завтра.

— Да.

Больше она не могла сказать ничего.

— Мейси, я знаю, это слишком поспешно, может быть, даже бесцеремонно, но когда кончится война, когда все это будет позади, когда мы вернемся в Англию… ты выйдешь за меня замуж?