Жаклин Уинспир - Мейси Доббс. Одного поля ягоды

— Я думала, у него есть своя квартира. Не знала, что он вернулся домой.

— Возвращается когда захочет. Знаю, знаю, тебе жаль мальчика, и все такое, и ты знаешь, что мы все любим его, с тех пор как он молнией носился повсюду. Только ведь он уже не мальчик. Многие мужчины повидали во Франции то же, что и он, и они делают то, что мы все должны делать, — живут с этим, а не слоняются, как бездомная охотничья собака, с мокрыми от слез глазами и в промокшей одежде.

Мейси знала, что бессмысленно спорить с миссис Кроуфорд, у которой были твердые убеждения в том, что касалось радостей и горестей жизни.

— В том-то и беда с этими привилегированными мальчишками. Я не осуждаю их, вовсе нет. Те, кто наверху, обращались со мной очень хорошо, очень. Но у Джеймса было чересчур много времени, чтобы думать об этом. Слишком многое происходит там.

Миссис Кроуфорд вернулась к своему тесту, но предварительно постучала себя по виску для выразительности. Осознав, что коснулась волос, она пошла к раковине снова мыть руки, но, не теряя времени, продолжала высказываться:

— Взгляни на ребят, которые вернулись и должны были сразу идти на фермы и на заводы — им нужно заботиться о женах и детях. Их не увидишь бездельничающими. Нет, Джеймсу надо бы помогать отцу, снять с него часть бремени, чтобы его светлость не пропадал в Сити с утра до ночи. Не годится так для мужчины его возраста. Как-никак ему в этом году тридцать восемь.

Миссис Кроуфорд снова вернулась к своему занятию — стала раскатывать тесто, сильно ударяя скалкой по столу.

— Получала ты вести от отца?

Миссис Кроуфорд взглянула на Мейси, не переставая посыпать тесто мукой и подгоняя его под размер блюда для пирогов.

— Да. Знаете, миссис Кроуфорд, это непросто. Писать он никогда не любил. Но по-прежнему занят в доме. Мастер Джеймс часто отправляется туда поездить верхом, так что у него постоянно работа с лошадьми. И ее светлость хочет знать, что ее лошади ухожены, хотя больше не может на них ездить.

— Еще и это. Все время ездит туда «думать», надо же. Как я сказала, у него слишком много денег и слишком много времени.

Внезапно над дверью зазвонил один из колокольчиков.

— Это наверняка ее светлость. Наверное, считает, что я провела с тобой уже достаточно времени. Смотри не забудь утром перед уходом спуститься за пирогом.

Мейси поцеловала миссис Кроуфорд в щеку и поднялась в гостиную.

— Мейси, как я рада тебя видеть. Пришлось позвонить, иначе миссис Кроуфорд продержала бы тебя весь вечер! Садись сюда, к камину. Думаю, ты уже знаешь, что сегодня на обед. Я сказала Джулиану, что ты будешь обедать со мной, а он сказал: «Отлично, значит, будет яблочный пирог». Иди, садись сюда.

Леди Роуэн похлопала по месту рядом с собой на диване. Они заговорили о делах Мейси и новых клиентах. Для Роуэн Комптон Мейси была струей свежего воздуха, и она горячо переживала ее рассказы.

— Знаешь, Морис очень хочет вскоре увидеться с тобой.

— Сказать по правде, я думала, он будет рад отдохнуть от меня.

— Оставь, Мейси. Ты для него как дочь. Ты его протеже. Ты несешь его факел и при этом светишь собственным светом. Но я знаю, он дал себе слово предоставить тебе какой-то простор для того, чтобы сделать карьеру. Морис сказал мне: «Роуэн, давно пора позволить нашей Мейси Доббс летать свободно».

— Готова держать пари, он сказал еще кое-что. Я ведь тоже знаю Мориса, леди Роуэн.

— Ты права. Сказал, что в полете ты всегда будешь смотреть вниз, и если место будет хорошим для приземления, спустишься на него — или что-то в этом роде. Ты же знаешь, Морис говорит притчами. Клянусь, иногда я думаю, что он человек самого глубокого ума из всех, кого я знаю, а иногда меня бесит непонятность его высказываний! — Леди Роуэн покачала головой. — Мейси, посетишь его в скором времени?

— Да, я собиралась. Собственно, мне нужно проконсультироваться с ним.

— Что-нибудь интересное?

Мейси молча улыбнулась леди Роуэн.

— Понимаю, ты не можешь выдавать секреты.

— Расскажите мне о Джеймсе, — попросила Мейси.

Леди Роуэн отвела взгляд, взяла с пристенного стола свой бокал и отхлебнула шерри.

— Джеймс. Ох уж этот Джеймс! Мейси, я в растерянности. Когда этот мальчик был еще ребенком, я знала, что он слишком чувствительный. Обращала ты внимание, что мы всегда называем его мальчиком? Даже теперь. Было бы не так уж плохо, если б он слонялся по городу, кутил и бедокурил. Но это беспокойство… Я хочу, чтобы он поговорил с Морисом. Но он не хочет ехать к Морису, и ты знаешь, что Морис не поедет к нему. Одна из причуд Мориса — это то, что Джеймс должен открыть дверь и прийти к нему сам.

— Леди Роуэн, Морис прав.

— Ну конечно. Ты всегда на его стороне. Кстати, они с твоим отцом там часто общаются с тех пор, как Морис купил дом вдовы.

— Расскажите о Джеймсе, — напомнила Мейси.

Леди Роуэн отпила еще глоток шерри.

— Откровенно говоря, я беспокоюсь. Джулиан тоже беспокоится, но выражает это по-другому. Кажется, он думает, что, если мы будем терпеливы, Джеймс выйдет из этой жуткой депрессии.

Мейси молчала, давая леди Роуэн возможность собраться с мыслями. Сидя неподвижно, позволяя молчанию затягиваться, она ощущала досаду, непонимание, гнев, скопившиеся в этом доме, проникшие во все комнаты, наряду с ожиданием, что Джеймс когда-нибудь снова станет беззаботным молодым человеком, каким был.

Вошел Картер, объявил, что обед будет подан в столовую. Мейси взяла под руку леди Роуэн, опиравшуюся на трость с серебряным набалдашником.

— Замечательно, Картер, замечательно. Как всегда, похвала миссис Кроуфорд.

Пока Картер подавал обед, разговор шел на нейтральные темы, и только лишь когда дворецкий удалился, леди Роуэн снова заговорила о Джеймсе:

— Несколько недель назад Джеймс встретился с фронтовым товарищем, который слышал о некой ферме в Кенте, куда старые солдаты могут уйти жить вместе с теми, кто «понимает». Они употребляли это слово, «понимает». Будто никто другой не способен понять. Похоже, эта ферма прямо-таки революционная идея. Изначально она предназначалась для людей с лицевыми ранами, но теперь открыта — очевидно, когда одна из комнат освобождается — и для перенесших другие ранения.

Леди Роуэн положила на тарелку нож с вилкой, отпила глоток вина и продолжила:

— Разумеется, Джеймс еще страдает от шрапнельных ран в ноге и в руке, но Морис сказал, что его дискомфорт — результат меланхолии. Однако Джеймс очень заинтересовался этой общиной раненых. Он был там, познакомился с ее основателем и решил переехать жить на эту… эту ферму в обозримом будущем!

— Леди Роуэн, вы как будто встревожены его решением. Есть тут еще что-то?

— Да. Многое. Основатель, человек по имени Адам Дженкинс, заявляет, что поскольку на поле боя все должны быть равны, и офицеры, и солдаты, так как сражались с одним врагом, то и на этой ферме ни у кого не должно быть преимуществ. Это вполне справедливо, но Джеймс говорил что-то об отказе от фамилии и титула. Чего ждать дальше?