Эдуард Хруцкий - Искатель. 1983. Выпуск №3

И тут я увидел Алазяна. Он вышел из кустов, что росли как раз напротив, опасливо озираясь, направился ко мне. Я насторожился: подумалось вдруг, что между Алазяном и этим пришельцем из будущего есть что-то общее. Недаром же они толкуют мне чуть ли не одно и то же. Или Алазяну, как и мне, нашептывается то же самое? Ему как энтузиасту идеи, мне как живому экспонату, подтверждающему идею?

— Куда он исчез?

— Кто?

— Тот, что с вами сидел.

— Точно? Вы видели? — обрадовался я.

— Слева вы и справа вы. В глазах начало двоиться? С чего бы?

— С обеда, — весело подсказал я.

— Никогда не бывало. Да я и не пил почти. Так, для приличия, гость же за столом.

— Вы из приличия передо мной, я из приличия перед вами. Вот нам обоим и чудится.

Он молчал, искоса поглядывая на меня, я молчал, искоса поглядывая на него, и оба мы, вероятно, думали об одном и том же: привиделся нам этот третий или был на самом деле?

— Так что же вы решили? — наконец спросил он,

Я не ответил. Сидел и думал об Ануш, которая, теперь-то было ясно, совсем не случайно пришла под мои окна там, в Москве. И еще я думал о той странной надписи на камне, обнаруженной тоже, вероятно, не случайно. Когда много случайностей, это же верный признак закономерности. Нет, нельзя мне уезжать, нельзя прерывать эту цепь радостных для меня случайностей. И тут еще я вспомнил прочитанную легенду, в которой говорилось о драгоценных камнях. Как в надписи, найденной сегодня. Но в легенде речь шла не о драгоценностях, а о камнях Родины, что дороже всяких драгоценностей. «Когда снова встретитесь, владейте», — вспомнил я и замер от внезапной мысли: может, это как раз для нас сказано, для меня и для Ануш. Это ведь мы нашли надпись. Может быть, это и есть тот самый город из легенды? И нам в нем жить и работать? Владеть?!

Теперь мысль об отъезде показалась мне прямо-таки чудовищной. Я решил завтра же отправиться к Ануш, работать вместе с нею на раскопках. И пусть она вечерами рассказывает мне об удивительном древнем городе Мецаморе, о современной Армении. Я имею право интересоваться всем этим, это, можно сказать, мое личное право. Вдруг и на самом деле в эту каменистую землю уходит корнями мое генеалогическое древо?!

И еще я вспомнил продолжение тех злополучных стихов:

Дальше шло так:

Конечно же, друга, только друга, кого еще допускают к сердцу в наше время?!

Я обрадовался так, что Алазян по моему лицу сразу все понял.

— Так вы остаетесь? — спросил он.

Я повернулся к нему и с неожиданной для самого себя горячностью попросил:

— Пожалуйста, расскажите мне о Мецаморе.

— Проходите, мистер Картрайт. — Делла Стрит открыла дверь. Высокий, широкоплечий мужчина кивнул и прошел в кабинет. — Вы Перри Мейсон? — спросил он. — Адвокат?

— Да, — ответил Мейсон. — Садитесь, пожалуйста. Моя секретарша сообщила, что вы хотите поговорить со мной о собаке и о завещании.

— О собаке и о завещании, — как эхо, откликнулся мужчина.

— Хорошо. Сначала займемся завещанием, так как в собаках я мало что смыслю. — Мейсон пододвинул к себе блокнот и взял авторучку. — Ваше имя?

— Артур Картрайт.

— Возраст?

— Тридцать два года.

— Место жительства?

— Сорок шесть, Милпас Драйв.

— Женаты или холосты?

— Женат.

— Как зовут вашу жену?

— Паола Картрайт.

— Она живет с вами?

— Нет.

— Тогда где?

— Мне это неизвестно.

Мейсон оторвался от блокнота.

— Хорошо, — сказал он после непродолжительного молчания. — Прежде чем мы вернемся к подробностям вашей семейной жизни, давайте поговорим о том, что вы собираетесь делать с вашей собственностью.

— Сначала скажите мне, сохраняет ли завещание силу вне зависимости от того, как умер человек, написавший его?

Перри Мейсон молча кивнул.

— Сколько свидетелей должно заверить завещание?

— Если оно напечатано на машинке и подписано вами, то подпись заверяется двумя свидетелями. Если написано от руки, включая дату и подпись, и не содержит ни одного печатного слова, то, по законам этого штата, свидетели не требуются. Такое завещание имеет юридическую силу и обязательно к исполнению.

Артур Картрайт облегченно вздохнул.

— Ну что ж, с этим, по крайней мере, все ясно.

— Кому вы хотите оставить свою собственность?

— Миссис Клинтон Фоули, проживающей по адресу: сорок восемь, Милпас Драйв.

Мейсон удивленно поднял брови.

— Соседке?

— Соседке, — ответил Картрайт.

Перри Мейсон положил ручку на стол.

— Тогда перейдем к собаке.

— Собака воет. В основном она воет ночью, но иногда и днем. Этот вой сводит меня с ума. Вы же знаете, собаки воют, если кто-то должен умереть.

— Где находится эта собака?

— В соседнем доме.

— То есть с одной стороны вашего дома живет миссис Клинтон Фоули, а с другой — воющая собака?

— Нет. Собака воет в доме Клинтона Фоули.

— Понятно, — кивнул Мейсон.

Картрайт вдавил окурок в пепельницу, встал, прошелся по кабинету.

— Послушайте, я хотел бы задать еще один вопрос насчет завещания. Допустим, миссис Фоули в действительности не миссис Клинтон Фоули.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Мейсон.

— Допустим, она живет с мистером Клинтоном Фоули как законная жена, но их брак официально не зарегистрирован.

— Это не имеет значения, — неторопливо ответил Мейсон, — если в своем завещании вы охарактеризуете ее как «миссис Клинтон Фоули, проживающую с Клинтоном Фоули по адресу сорок восемь, Милпас Драйв».

— Должна ли миссис Клинтон Фоули быть законной женой Клинтона Фоули?

— Это необязательно.

— А если существует настоящая миссис Клинтон Фоули? Если Клинтон Фоули женат и не разведен со своей законной супругой, а я завещаю свою собственность миссис Клинтон Фоули, проживающей с ним в одном доме?

— Я уже объяснил вам, — терпеливо ответил Мейсон, — что главное — это намерения наследодателя. Вполне достаточно, если вы напишете, что оставляете вашу собственность женщине, проживающей по указанному адресу. Как я понимаю, мистер Фоули еще жив?

— Разумеется, жив. Он мой сосед.

— Понятно. И мистер Фоули знает, что вы собираетесь оставить наследство его жене?

— Конечно, нет, — отрезал Картрайт. — Ему ничего не известно. Разве он должен об этом знать?

— Нет. Меня просто интересовала эта подробность. Перейдем к собаке.