Найо Марш - Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти (сборник)

До начала реконструкции у Аллейна оставался час. Он выпил чаю, позвонил доктору Робертсу и, узнав, что тот у себя, опять отправился в маленький дом на Уигмор-стрит: собирался, если удастся, застать анестезиолога врасплох, упомянув о собрании в Ленинском зале. Его впустил тот же слуга-коротышка и провел в уютную гостиную, где его ждал Робертс.

– Надеюсь, не доставил много неудобств, – начал старший инспектор, – но вы же сами приглашали как-нибудь зайти.

– Конечно. – Робертс пожал ему руку. – Рад вас видеть. Прочитали мою книгу? – Он смахнул со стула стопку бумаг и подвинул его инспектору. Тот сел.

– Просмотрел. Не было времени как следует вчитаться, но я заинтересовался. Сегодня спозаранку изучал главу, где обсуждается проект закона о стерилизации. Вы разъясняете суть проблемы лучше, чем любой другой сторонник стерилизации, которого мне приходилось читать.

– Вы так полагаете? В таком случае удивитесь, узнав, что, несмотря на то что толкал это дело со всей присущей мне силой и упорством, я не продвинулся ни на шаг. Лишь пришел к убеждению, что большинство тех, кто рвется заправлять в правительстве нашей страны, надо самих признать невменяемыми. – Он визгливо хохотнул и ожег Аллейна негодующим взглядом.

Тот ограничился недоверчивым, но сочувственным мычанием.

– Я сделал все возможное, – продолжил Робертс. – Влился в определенную группу людей с передовыми взглядами. Они уверяли меня, будто не остановятся ни перед чем, чтобы протолкнуть закон через парламент. Изображали великий энтузиазм. И чем все закончилось? – Анестезиолог сделал ораторскую паузу и закончил с отвращением: – Они просили меня набраться терпения и ждать, пока в Британии не забрезжит рассвет эры пролетариата.

Старший инспектор ощутил себя в глупом положении человека, изо всех сил ломящегося в открытую дверь, тогда как доктор Робертс спокойно в нее входит. В душе Аллейн посмеялся над собой.

– Они называют себя коммунистами, – сердито произнес анестезиолог, – но им дела нет до благосостояния общества. Вчера вечером я присутствовал на их собрании и возмущался. Не нашли ничего более умного и конструктивного, как радоваться смерти министра внутренних дел. – Он запнулся и, как уже случалось раньше, впал в нервозность. – О, я, конечно же, забыл – вы этим как раз и занимаетесь. Томс мне только что звонил и спрашивал, сумею ли я сегодня прийти в клинику.

– Вам звонил Томс?

– Да. Вероятно, его попросил сэр Джон. Не знаю почему, – Робертс вдруг смутился, – иногда манеры Томса мне кажутся невыносимыми.

– Неужели? – улыбнулся Аллейн. – Он такой весельчак.

– Весельчак? Вот именно! Но сегодня я счел его юмор неуместным.

– Что он сказал?

– Если я пожелаю смыться, то он одолжит мне рыжие бакенбарды и накладной нос. Очень глупо.

– Конечно, – согласился инспектор.

– Сам-то мистер Томс считает свое положение неуязвимым, поскольку не только делал инъекцию на виду у других, но и не имеет никакого отношения к ее составу. Меня подмывало ответить, что я почти в таком же положении, но счел недостойным заниматься подобным шутовством.

– Полагаю, мистер Томс постоянно находился в пред-операционной, пока вы все вместе не вошли внутрь?

– Понятия не имею, – сухо ответил Робертс. – Сам я туда пришел с сэром Джоном, сказал что требовалось и отправился к пациенту в наркозную палату.

– Хорошо. Получим более точное представление обо всех ваших перемещениях во время реконструкции.

– Надеюсь. – Анестезиолог выглядел встревоженным. – Хотя данный эксперимент нам всем потреплет нервы. Разумеется, кроме Томса. – Он помолчал и нерв-но добавил: – Инспектор Аллейн, я не имею права задавать этот вопрос, но меня не может не интересовать, имеется ли у полиции версия относительно данного преступления.

Тот привык к подобным вопросам.

– У нас есть несколько версий, – ответил он. – И все они более или менее подходят. Вот что самое неприятное.

– Вы рассматривали возможность самоубийства? – В голосе Робертса прозвучали грустные нотки.

– Мы рассматривали и ее.

– Не забывайте о его наследственности.

– Помню. Но после приступа в палате общин физическое состояние сэра Дерека не позволяло ему совершить самоубийство. И во время речи он вряд ли имел возможность принять гиосцин.

– И снова вспомните о его наследственности. Он мог постоянно носить при себе таблетки гиосцина и принять их под воздействием внезапного эмоционального импульса. Те, кто изучает психологию самоубийц, часто сталкиваются с аналогичными случаями. Не подносил ли он руки ко рту во время речи? У вас недоверчивый вид, инспектор Аллейн. Вероятно, вам кажется подозрительным, что я настаиваю на этой возможности. У меня… у меня есть причина надеяться, что в итоге выяснится, что О’Каллаган убил себя сам, но моя надежда вызвана не чувством вины.

Маленькие глазки анестезиолога возбужденно блестели. Аллейн пристально наблюдал за ним.

– Доктор Робертс, может, вы скажете, что у вас на уме?

– Нет! – категорически отказался тот. – Нет, если только не случится самое ужасное.

– Что ж, как знаете, – кивнул старший инспектор. – Я не могу вас принудить изложить мне свою версию. Только имейте в виду: опасно утаивать информацию, когда речь идет об убийстве.

– Вероятно, это не убийство! – выкрикнул Робертс.

– Даже если принять вашу версию о самоубийстве, трудно поверить, что человек склада сэра Дерека совершил бы его так, чтобы бросить тень подозрения на других.

– Нет, он не стал бы бросать тень на других, – согласился Робертс. – Это, безусловно, веский аргумент. Однако наследственная мания самоубийства иногда проявляется внезапно и очень странно. Я знал случаи…

Он подошел к книжному шкафу, снял с полки один из томов, открыл и начал читать в сухой, назидательной манере, словно перед ним был не Аллейн, а группа студентов. Вскоре слуга принес чай, с видом терпеливой доброжелательности сам налил и поставил чашку под нос Робертсу. Дождавшись момента, когда врач закроет очередную книгу, отобрал ее и обратил его внимание на чай. Затем поставил столик между мужчинами и ушел.

– Спасибо, – рассеянно поблагодарил Робертс, уже после того как за слугой закрылась дверь.

Все еще весь в науке, он не пригубил напиток и не предложил Аллейну, но время от времени тянулся рукой за тостом. Минуты бежали быстро. Инспектор по-смотрел на часы.

– Боже! – воскликнул он. – Половина пятого. Нам пора собираться и…

– Тссс… – раздраженно перебил его хозяин дома.

– Я вызову такси.

– Нет-нет! Я сам вас отвезу, инспектор. Одну минуту.

Он метнулся в коридор и отдал несколько суетливых распоряжений слуге-коротышке, который помог ему надеть пальто и подал шляпу. Потом он вернулся в гостиную и схватил свой стетоскоп.