Софи Ханна - Эркюль Пуаро и Убийства под монограммой

– Как она выглядит, эта Дженни? – спросил я. – Опишите ее. Может быть, я ее видел. В особенности если ее убили. Я уже видел сегодня двух убитых женщин и одного мужчину, так что вдруг вам повезет. Мужчину, конечно, вряд ли могли звать Дженни, зато две другие вполне…

– Attendez [11], mon ami, – спокойный голос Пуаро прервал мое ворчание. Он снял шляпу и принялся расстегивать пальто. – Значит, мадам Бланш, она не ошиблась – вы встревожены. Ах, как же я сам сразу этого не заметил? Вы так бледны. А все потому, что мои мысли были заняты другим. Они всегда норовят чем-нибудь заняться, как только замечают приближение мадам Бланш! Но, прошу вас, расскажите Пуаро immediatemant [12]– в чем дело?

– Дело в трех убийствах, – сказал я. – Да таких, каких я никогда в жизни не видел. Две женщины и один мужчина. Каждый в своей комнате.

Разумеется, мне не раз приходилось сталкиваться с насильственной смертью – я пять лет прослужил в полиции, из них два года в Скотленд-Ярде, – но все убийства, которые я видел прежде, носили явственный отпечаток потери самоконтроля: один впал в ярость и кого-то убил, другой напился и слетел с катушек. То, что произошло в «Блоксхэме», выглядело совсем иначе. Кто бы ни убил этих троих в отеле, он все распланировал заранее – на несколько месяцев вперед. Место каждого убийства представляло собой жуткое произведение искусства, послание, смысл которого я не мог разгадать. Меня приводила в ужас мысль о том, что на этот раз мне противостоит не обычный стихийный негодяй из тех, к которым я привык, а человек расчетливый, с холодной головой, который не хочет и не может потерпеть поражение.

Конечно, не стоило впадать в такое уныние из-за работы, но тройное убийство вызвало у меня тоскливое предчувствие, которое я никак не мог стряхнуть. Три одинаковых трупа: было от чего содрогнуться. Я говорил себе, что не надо поддаваться панике; каким бы отличным от других ни казался мне этот случай, я буду расследовать его точно также, как все остальные в моей практике.

– Каждый убитый в отдельной комнате одного и того же дома? – уточнил Пуаро.

– Не дома, отеля «Блоксхэм». Рядом с Пикадилли-Серкус. Вы, наверное, не знаете?

– Non.

– Я и сам никогда там не был, до сегодняшнего вечера. Парни вроде меня в такие места не ходят. Не отель – дворец.

Пуаро сидел, держа спину необычайно прямо.

– Три убийства в одном отеле, и каждое в отдельном номере? – спросил он.

– Да, и все совершены сегодня вечером, за небольшой промежуток времени.

– Сегодня? И вы уже здесь? Почему вы не в отеле? Убийца, его уже задержали?

– Если бы… Боюсь, что нет. Но я… – Я сделал паузу и прокашлялся. Излагать факты одно дело, но совершенно другое – признаваться Пуаро в том, как сильно повлияло на меня увиденное в отеле, как и в том, что я провел там лишь несколько минут, после чего просто сбежал, повинуясь внутреннему побуждению.

«Как они все трое лежали на спинах, торжественно и сурово, руки по швам, ладонями к полу, прямые ноги вместе»…

«Обряжать покойника». Эта фраза прочно засела у меня в голове вместе с воспоминанием об одной темной комнате, куда меня заставляли входить очень давно, еще совсем маленьким, и куда я твердо отказывался входить с тех пор и до сегодняшнего дня. И намеревался отказываться дальше, до конца моей жизни.

«Безжизненные руки, ладонями вниз».

«Возьми его за руку, Эдвард».

– Не беспокойтесь, там сейчас все кишит полицией, – сказал я поспешно и громко, чтобы отогнать навязчивое видение. – Завтра утром вернусь, ничего там без меня не случится. – Видя, что мой ответ его не удовлетворил, я добавил: – Честно говоря, мне просто необходимо было проветриться. Никогда в жизни не видал ничего страннее этих трех убийств.

– Что же в них странного?

– У каждой жертвы – и у женщин, и у мужчины – во рту кое-что было, один и тот же предмет.

– Non. – Пуаро погрозил мне пальцем. – Это невозможно, mon ami. Один и тот же предмет никак не может находиться в трех разных ртах одновременно.

– Три разных предмета, все идентичные, – уточнил я. – Три запонки; судя по виду, из литого золота. С монограммой. На всех трех одни и те же инициалы: Пи Ай Джей. Пуаро? С вами все в порядке? У вас такой вид…

– Mon Dieu! [13]– Бельгиец поднялся на ноги и заходил по комнате. – Вы не понимаете, что это значит, mon ami. Да вы и не можете понять, ведь вы еще не слышали историю моей встречи с мадемуазель Дженни. Я должен вкратце рассказать вам, что случилось, тогда вы увидите.

Представление Пуаро о том, что значит рассказывать вкратце, отличается от такового у большинства людей. Для него все детали важны одинаково, будь то пожар, в котором гибнет триста человек, или ямочка на щечке ребенка. Ничто на свете не способно заставить его перейти сразу к сути, поэтому я поудобнее устроился в кресле и предоставил ему рассказывать по-своему. К тому времени, когда он изложил все, у меня было полное впечатление, будто я сам побывал там, – должен сказать, что не все события моей жизни, в которых я лично принимал участие, были мне ясны и понятны так же, как та сцена в изложении Пуаро.

– Какое экстраординарное происшествие, – сказал я. – Да еще и в один вечер с убийствами в «Блоксхэме». Настоящее совпадение.

Пуаро вздохнул.

– Я не думаю, что это совпадение, друг мой. Необходимо признать, что совпадения время от времени происходят, но здесь налицо явная связь.

– Связь между убийством и страхом убийства, вы это хотите сказать?

– Non. То есть такая связь, конечно, тоже есть, но я сейчас говорю о другом. – Пуаро прекратил свои хождения по гостиной и повернулся ко мне. – Вы говорили, что в вашем убийстве у каждой жертвы во рту была обнаружена запонка с монограммой Пи Ай Джей?

– Верно.

– Мадемуазель Дженни, она мне ясно сказала: «Но обещайте мне вот что: если меня найдут мертвой, попросите вашего друга-полицейского не искать моего убийцу. О, пожалуйста, пусть никто не раскрывает их ртов! Это преступление должно остаться нераскрытым. Обещайте, что передадите это вашему другу-полицейскому». Что, по-вашему, она имела в виду, говоря: «О, пожалуйста, пусть никто не раскрывает их ртов»?

Шутил он, что ли? Да нет, кажется.

– Ну, – ответил я, – это же понятно. Она боялась, как бы ее саму не убили, но не хотела, чтобы ее убийца был наказан, и надеялась, что никто не скажет ничего такого, что наведет полицию на его след. Она верит, что сама заслуживает наказания.

– То есть вы придерживаетесь того толкования, которое кажется очевидным на первый взгляд, – сказал Пуаро. Судя по его тону, мой ответ его разочаровал. – Однако спросите себя, нет ли другого, может быть, не столь явного значения у этих слов: «О, пожалуйста, пусть никто не раскрывает их ртов»? Вспомните о ваших трех золотых запонках.