Жорж Сименон - Исчезновение Одиль

Его кожа походила на кожуру апельсина, а глаза были голубыми.

– Как вы здесь оказались?

– Услышав ваш зов...

– Мой?

Он закончил возиться со жгутом и наложил еще временную повязку.

– Не хотите ли вылезти из воды... У вас есть домашний халат?

– Да, в чемодане.

Он заметил висевший за дверью купальный халат и протянул его ей.

– Держите! Наденьте это.

На его лице ничего нельзя было прочесть.

– Как я позвала?

– Вы испустили пронзительный крик, а поскольку меня от этой комнаты отделяет лишь простая перегородка, я понял, что это был крик отчаяния. Я опасался, что найду дверь запертой на ключ, но это оказалось не так. Вы были без сознания. Я побежал к себе в номер за чистым платком и зубной щеткой, которую использовал вместо деревянной палочки, чтобы закрутить жгут.

– Я хотела умереть.

– Я допускаю, что вы так глубоко порезались не ради собственного удовольствия.

– Порез глубокий?

– Не очень. Когда показалась кровь, вы инстинктивно остановились и закричали. Один-единственный раз. Это был очень пронзительный крик.

– Совсем не помню этого.

Он помог ей выбраться из ванны и протянул белый халат.

– Я не совсем врач, но я на четвертом курсе медицинского факультета и подрабатываю в больнице Кошен. Вам повезло, что сегодня днем мне нужно было закончить одну теоретическую работу. Как вы себя чувствуете?

– Я в полной прострации.

– Пойду принесу вам что-нибудь выпить, вам необходимо взбодриться.

Он вернулся с бутылкой коньяка и тщательно вымыл стакан для полоскания рта.

– А вы? – спросила она.

– Я не резал себе вены.

– Вы наложите мне другую повязку?

– Я отвезу вас в больницу, где вами будут заниматься куда лучше, чем это мог бы сделать здесь я.

– Умоляю вас, не отвозите меня в больницу. Они поймут, что это попытка самоубийства, и известят полицию.

– Вы боитесь полиции?

– Полицейские сообщат моим родителям. А я ни за что не хочу возвращаться домой.

– Сядьте. Вы, наверное, еще не слишком крепко держитесь на ногах.

– Странно. Не помню, чтобы мне было больно.

– Вам и не было больно. Вы испугались, вскрикнули и выпустили из рук лезвие.

Казалось, он колеблется.

– Вы живете в Париже?

– Нет. Я из Лозанны.

– У вас есть здесь родные?

– Только мамина тетка, которую я не видела по меньшей мере лет десять. Я не хочу возвращаться домой. Если вы хотите поговорить с кем-нибудь, кто меня знает, то я могу позвонить брату, который почти что наверняка остановился в одной гостинице на улице Гей-Люссака.

– Письмо предназначалось ему?

– Да.

– Он приехал в Париж, чтобы отыскать вас?

– Да. Я написала ему, что навсегда покидаю дом и больше обо мне никто не услышит.

У него на губах появилась чуть горькая улыбка.

– Весело!..

Она посмотрела на то место, где сидела, когда писала письмо, затем взглянула на часы. С того момента, когда она заклеила конверт, прошло меньше двадцати минут.

– Когда я смогу увидеться с вашим братом?

– Как только од вернется в гостиницу. Вы можете позвонить уже сейчас. Узнаете, там ли он.

– У меня есть более срочная работа. Вы сейчас дадите мне слово, что будете вести себя благоразумно и подождете меня здесь. Я спущусь в аптеку и куплю все, что требуется.

– Вы не отвезете меня в больницу?

Он смутился.

– Вам повезло, что я еще не врач, так как, будь я им, мне бы тогда пришлось сообщить о вашем случае в полицию. Все это несколько притянуто за волосы. Надеюсь, вы не проговоритесь.

– Обещаю вам.

Она, действуя одной рукой, зажгла сигарету, в это время он, не надев даже пиджака, уже спускался по лестнице. Он был высокий, широкоплечий, с довольно крупными чертами лица.

Одиль не помнила, чтобы она кричала, но теперь у нее всплывало в памяти ощущение, будто она куда-то проваливается, и она попыталась за что-нибудь уцепиться, вероятно за край ванны.

Поверил ли ей рыжий студент? Не подозревал ли он ее в том, что она разыгрывала комедию с самоубийством, а сама знала, что в последний момент позовет на помощь?

Ей не могло быть известно, что он тут и что он экстерн. Он ни разу не встречал ее в гостинице, куда она приехала только этим утром.

Он вошел, держа в руках небольшие пакеты. Затем отправился к себе в номер за спиртовкой.

– Так вам больно?

– Немножко. Чуть-чуть.

– А сейчас мне придется сделать вам больно.

Он продезинфицировал инструменты, поднося их к пламени спиртовки, и наложил ей шов из пяти стежков.

Всякий раз она вздрагивала, сжимая зубы, так как не хотела стонать в его присутствии.

– Теперь я хочу снять вам жгут.

– Это все?

– Пока да. Завтра я должен буду снять вам повязку, чтобы посмотреть, как там рана.

Его взгляд упал на бутылку коньяка.

– Хотите еще немного?

– По-моему, мне от него становится лучше.

Он налил ей и сел верхом на стул.

– Вы беременны?

Она вздрогнула, скорее удивившись, чем возмутившись.

– Почему вы меня об этом спрашиваете?

– Потому что девушки пытаются покончить с собой, когда они беременны от мужчины, за которого не могут выйти замуж.

– Это не мой случай. Вы сказали – пытаются. И много таких, которые остаются в живых?

– Добрая половина.

– Если бы вас не оказалось в номере...

– Знаю. Так позвоните брату.

Она попросила соединить ее с отелем «Меркатор».

– Отель «Меркатор».

Она узнала голос мсье Бедона.

– У вас живет Боб Пуэнте?

– Он остановился здесь, но примерно час назад вышел из гостиницы.

– Вы не знаете, когда мне лучше позвонить, чтобы застать его?

– Перед ужином – он любит принимать душ в конце дня.

– Благодарю вас.

– Что-нибудь передать?

– Скажите, что ему звонили и будут еще звонить. Он поймет.

Она повесила трубку.

– Так я и думала. Боб вернется только к ужину, чтобы принять душ.

Она схватила новую сигарету, и он протянул ей зажженную спичку.

– Вы позволите? – спросил он, вытаскивая трубку из кармана.

– Пожалуйста.

– Что вы чувствуете сейчас, оставшись в живых?

– Я, скорее, склонна спрашивать у себя: что бы я чувствовала сейчас, будь я мертва?

– Несчастная любовь?

– Нет. У меня нет возлюбленного.

Казалось, он задумался над чем-то, затем вздохнул.

– С вами такое уже случалось?

– Нет.

– У вас никогда не возникало такого желания?

– Возникало, часто. Это случается всякий раз, когда у меня депрессия, а она у меня бывает часто.

– Кто вас лечит?

– Наш семейный врач доктор Вине.

– Вы говорили ему о своем желании покончить с собой?

– Я все ему говорю.

– Какое лечение он вам рекомендует?

– Он говорит, чтобы я больше не курила, принимала три раза в день успокоительное, а вечером две таблетки снотворного, потому что иначе мне не удается заснуть. Такое уже было у меня в детстве.