Жорж Сименон - Мегрэ и мертвец

Не обращая больше внимания на хозяина, Мегрэ расхаживал по обеим комнатам, то открывая шкаф, то выдвигая ящик комода, то вороша ногой кучу грязного белья. Обои на стенах выцвели и местами отклеились. Черные кровати были нищенски убоги, одеяла — удручающе серого казарменного цвета. Всюду царил беспорядок. Удирая впопыхах, постояльцы захватили с собой самое ценное, но из боязни привлечь к себе внимание не решились взять ничего громоздкого.

— Они смотались сразу после выстрела? — уточнил Мегрэ.

— Сразу же.

— Ушли через подъезд?

— Нет, дворами.

— Кто был в тот момент на улице?

— Виктор, естественно. Еще Сергей Мадош.

— Кого вызывали к телефону?

— Откуда вы знаете, что им звонили?

— Отвечай.

— Звонили около половины пятого. Это точно. Голос я не узнал, но говорил человек, понимающий по-ихнему.

Сказал только, кого ему нужно, — Карела. Я позвал. До сих пор вижу, как он, взбешенный, стоит у меня в конторе и отчаянно жестикулирует. В трубку он орал… Потом поднялся к себе, стал опять ругаться и шуметь; потом сразу вслед за этим вниз спустился Мадош.

— Выходит, это Мадош пристрелил своего дружка?

— Очень похоже.

— Они не пытались увести с собой женщину?

— Я заговорил с ними о ней, когда они шли по коридору. Я догадывался, что все это пахнет для меня неприятностями, и радовался, что они исчезнут. Но я не знал, что ей вот-вот рожать. Поднялся в номер, сказал, чтобы она уходила вместе с остальными. Она лежала и спокойно поглядывала на меня. Понимаете, она знает по-французски лучше, чем нам кажется. Она не дала себе труда ответить, но тут у нее начались схватки, и я сообразил, в чем дело.

— Дождешься Мерса, малыш, — приказал Мегрэ оставшемуся с ним инспектору. — В номер не впускать никого, особенно эту обезьяну. Оружие с собой?

Инспектор похлопал себя по оттопыренному карману пиджака.

— Пусть Мере для начала займется отпечатками. Потом унесет все, что может дать информацию. Бумаг нам здесь, разумеется, никаких не оставили. Я проверил.

Старые носки, кальсоны, губная гармоника, ящичек с иголками и нитками, одежда, несколько карточных колод, резные деревянные фигурки…

Комиссар сошел вниз по лестнице, пропустив вперед содержателя гостиницы. Помещение, именовавшееся конторой, представляло собой плохо освещенную комнатушку без всякой вентиляции, где стояли раскладушка и стол со спиртовкой и остатками еды.

— Полагаю, ты не записал даты отлучек этой публики?

Хозяин поспешил дать отрицательный ответ.

— Так я и думал. Не беда. До утра у тебя хватит времени вспомнить. Слышишь? Утром я приеду сюда или пошлю за тобой, и тебя доставят ко мне в кабинет. Вот тогда мне потребуются даты, слышишь, точные даты. В противном случае, к вящему сожалению, ты сядешь.

— А если они вернутся, вы… вы разрешаете мне воспользоваться своим револьвером? — запинаясь, выдавил хозяин.

— А, сообразил, что знаешь слишком много и что им может прийти в голову убрать тебя так же, как Виктора?

— Мне страшно.

— Поставим агента на улице.

— А если они проберутся дворами?

— Я подумал и об этом. Поставлю другого на улице Вьей-дю-Тампль.

Улицы были безлюдны, и после сумятицы последних часов тишина воспринималась особенно остро. Никаких следов облавы. Свет в окнах погас. Спали все, кроме тех, кого увезли в предварилку, Марии, рожавшей сейчас в больнице, и Люкаса, караулившего у дверей ее палаты. Комиссар выставил, как обещал, двух человек у «Золотого льва», тщательно их проинструктировал и довольно долго прождал такси на улице Риволи. Ночь была ясная и прохладная. Сев в машину, Мегрэ заколебался. Правда, эту ночь он совсем не спал, но разве ему не удалось отдохнуть целых трое суток во время своего пресловутого бронхита? И разве спит Мере, хотя сейчас уже четыре?

— Какое-нибудь заведение еще открыто? — спросил Мегрэ шофера.

Ему внезапно захотелось есть. И есть, и пить. Он представил себе кружку пива с серебристой пеной, и у него потекли слюнки.

— Кроме ночных кабаков, могу предложить только «Купол» да маленькие бары у Центрального рынка.

Комиссар это знал. И зачем он только задал свой вопрос?

— В «Купол».

Большой зал был заперт, но бар еще работал — там клевало носом несколько завсегдатаев. Комиссар взял два великолепных сандвича с ветчиной, опорожнил почти одну за другой три кружки пива. Такси он не отпустил. Было четыре утра.

— Набережная Орфевр, — бросил он шоферу, но по дороге передумал:

— Поезжайте-ка лучше на набережную Орлож.

Все его подопечные уже были там, в доме предварительного заключения, и запах в нем напоминал ароматы улицы Сицилийского Короля. Мужчин и женщин разместили порознь, вперемежку с клошарами, пьяницами и проститутками, задержанными за ночь в Париже. Одни спали вповалку на полу. Другие, кто попривычней, разулись и растирали натруженные ноги. Женщины через решетку перешучивались с надзирателями, и порой одна из них вызывающе задирала юбку до пупа.

Полицейские играли в карты вокруг печки, на которой варился кофе. Инспекторы ждали распоряжений Мегрэ. Тщательная проверка документов задержанных, после которой последних отправят наверх, где разденут донага для медицинского осмотра и антропометрических обмеров, теоретически должна была начаться в восемь утра.

— Принимайтесь за дело, ребята. Возню с бумагами предоставьте дежурному комиссару. Я хочу, чтобы вы одного за другим допросили всех задержанных на улице Сицилийского Короля. Особенно тех, кто живет в гостинице «Золотой лев», если такие имеются…

— Одна женщина, двое мужчин.

— Прекрасно. Вытяните из них все, что им известно о чехах и Марии.

Комиссар кратко описал членов банды, и инспекторы уселись каждый за отдельный стол. Начался допрос, которому предстояло занять весь остаток ночи, а Мегрэ, на ощупь отыскивая выключатели, проследовал темными коридорами через весь Дворец правосудия к себе в кабинет.

Встретил его Жозеф, ночной служитель, и комиссар обрадовался, вновь увидев его доброе лицо. В инспекторской, где горел свет, зазвонил телефон. Мегрэ вошел. Боден, стоявший у аппарата, сказал:

— Передаю трубку. Он как раз вернулся. Звонил Люкас, сообщивший, что Мария только что родила мальчика весом в девять фунтов. Когда сестра выносила младенца из палаты, чтобы обмыть его, чешка пыталась соскочить с постели.

Выбравшись из такси на Севрской улице напротив больницы Лаэннека, Мегрэ увидел лимузин с дипломатическим номером. У подъезда ждал высокий тощий человек, одетый до уныния изысканно и с такими безупречно отрепетированными жестами, с таким непогрешимым выражением лица, что хотелось не столько слушать медленно цедимые им слова, сколько любоваться им, как картиной. К тому же это был не секретарь чехословацкого посольства, пусть даже последний по рангу, а всего-навсего простой сотрудник канцелярии.