Агата Кристи - Занавес

— Ну что ж, мне, пожалуй, пора. Надо справиться насчет солодового молока для миссис Фрэнклин.

Она медленно пошла прочь, и Бойд Кэррингтон долго смотрел ей вслед.

— Красивая девушка, — заметил он. — Прелестные волосы и зубы. Великолепный образчик. Должно быть, жизнь у нее очень скучная — ухаживать день и ночь напролет за больными. Такая девушка заслуживает лучшей судьбы.

— Ничего, — отозвался я. — Наверняка в один прекрасный день она выйдет замуж.

— По-моему, вы правы!

Он вздохнул… и я решил, что он думает о своей покойной жене. Потом он неожиданно предложил:

— Не хотите ли съездить со мной в Кнэттон и посмотреть поместье?

— Пожалуй. Я только сперва узнаю, нужен ли я Пуаро.

Я нашел Пуаро на веранде, где он восседал, закутанный до ушей.

Он дал мне добро.

— Ну, конечно, идите, Хэстингс, идите. Насколько мне известно, это очень красивое поместье. Вы обязательно должны его увидеть.

— Я сам не против. Но мне бы не хотелось покидать вас.

— Мой преданный друг! Нет, нет, идите с сэром Уильямом. Он — очаровательный человек, не так ли?

— Первый класс, — с энтузиазмом сказал я.

Пуаро улыбнулся.

— А, да. Я всегда считал, что он ваш тип.

Я от всей души наслаждался поездкой.

Не только погода была прекрасной… настоящий прелестный летний лень… но я получал удовольствие и от компании Бойда Кэррингтона.

Он обладал обаянием, большим жизненным опытом и посему был превосходным собеседником. Он рассказал мне множество историй о своей административной деятельности в Индии, описал некоторые интригующие детали обычаев восточно-африканского племени, и все было настолько интересно, что я отвлекся и напрочь забыл о своих заботах, связанных с Джудит, и подспудных тревогах, вызванных откровениями Пуаро.

Мне понравилось и то, как Бойд Кэррингтон отзывался о моем друге. Он очень его уважал… как за работу, так и за характер.

Каким бы печальным ни было нынешнее состояние здоровья Пуаро, Бойд Кэррингтон не произнес ни единого снисходительного слова жалости. Похоже, он думал, что жизнь, прожитая так, как прожил ее Пуаро, сама по себе была щедрой наградой и что в своих воспоминаниях мой друг может найти и удовлетворение, и гордость.

— Кроме того, — сказал он, — держу пари, что мозг его столь же проницателен, как всегда.

— Да, верно, — пылко согласился я.

— Величайшая ошибка считать, что если у человека отказали конечности, то отказал и мозг. Ничуть, Анно домини [30] Старость — лат. воздействует на разум гораздо меньше, чем принято думать. Клянусь Юпитером, я бы ни за что не согласился совершить убийство под носом Эркюля Пуаро… даже теперь.

— Если вы натворите что-нибудь подобное, будьте уверены, он до вас доберется, — ухмыльнулся я.

— Держу пари, что доберется. Не то чтобы, — уныло добавил он, — я вообще смог бы хорошо обстряпать убийство. Знаете, я ничего не могу планировать. Слишком уж нетерпеливый человек. Если я и совершу убийство, то только под влиянием минуты, в порыве чувств.

— Такое преступление гораздо труднее раскрыть.

— Едва ли. Вероятно, я понаоставляю улики, ведущие ко мне, везде, где только можно. Что ж, мне повезло, что у меня не преступный склад ума. Я могу убить только шантажиста. Худшей подлости не знаю. Всегда считал, что за шантаж следует расстреливать. Что скажете?

Я признался, что согласен с его точкой зрения.

Потом нам навстречу вышел молодой архитектор, и мы начали осматривать результаты переделок в доме.

Кнэттон был выстроен во времена Тюдоров, крыло же добавили позднее. [31] Тюдоры — династия, сменившая Йорков. 1485–1603 — период Реформации, усиления абсолютизма, централизованной власти. Его не модернизировали и не перестраивали со времен установки двух примитивных ванных комнат в 1840-х.

Бойд Кэррингтон пояснил, что его дядя был своего рода затворником, терпеть не мог людей и жил в углу огромного дома. Он выносил только самого Бойда Кэррингтона и его брата, и они, будучи еще школьниками, проводили здесь каникулы, пока сэр Эверард не стал настоящим отшельником.

Старик так и не женился, тратил только десятую часть своего огромного дохода, так что после выплаты налогов на наследство нынешний баронет оказался очень богатым человеком.

— Но очень одиноким, — вздохнув, добавил он.

Я молчал. Мое сочувствие было слишком сильно, чтобы выразить его словами. Потому что я тоже был одинок. С тех пор, как умерла Синдерс, я чувствовал себя человеком только наполовину.

Вскоре, запинаясь, я попытался выразить свои чувства.

— А, да, Хэстингс, но у вас есть что-то, чего нет у меня.

Он помолчал и потом отрывисто обрисовал свою трагедию.

У него была прекрасная юная жена, прелестное создание, полнею очарования и достоинств, но с испорченной наследственностью. Почтя вся ее семья умерла от пьянства, и она сама стада жертвой того же проклятья. Едва прошел год после их свадьбы, а она уже спилась и умерла смертью алкоголика. Он не винил ее. Он понимал, что наследственность оказалась слишком сильной.

После ее смерти он смирился с одиночеством. Он решил после такого печального опыта никогда не жениться снова.

— Одному, — просто сказал он, — безопаснее.

— Да, я могу понять ваши чувства… по крайней мере, какими они были на первых порах.

— Такая трагедия. Она преждевременно меня состарила и наполнила горечью. — Он помолчал. — Правда, однажды я испытал сильное искушение. Но она была так молода… я посчитал, что будет несправедливо связать ее жизнь с разочарованным мужчиной. Я был слишком стар для нее… она была таким ребенком… такой хорошенькой… такой чистой.

Он оборвался и покачал головой.

— Может быть, надо было предоставить судить ей?

— Не знаю, Хэстингс. Я посчитал, что нет. Она… казалось, она меня любит. Но ведь, как я сказал, она была так молода. Я всегда буду помнить ее такой, какой увидел в последний день того отпуска. Слегка озадаченный вид… ее маленькая ручка…

Он смолк. Слова нарисовали смутно знакомую картину, хотя я никак не мог вспомнить, чем.

Неожиданно в мои мысли ворвался резкий голос Бойда Кэррингтона.

— Каким дураком я был, — заявил он. — Любой мужчина дурак, если позволяет своему шансу пройти мимо. И вот я остался с огромным, слишком большим для меня особняком, и даже некого посадить во главе стола.

Его старомодная манера разговора показалась мне такой очаровательной. Она вызвала в воображении картину старого милого и спокойного мира.

— Где та дама сейчас? — спросил я.

— О, она вышла замуж. — Он резко отвернулся. — Дело в том, Хэстингс, что я обречен на холостяцкое существование. У меня есть свои маленькие причуды. Идемте, давайте посмотрим сад. За ним, плохо ухаживали, но он все равно чем-то прекрасен.