Джемма О’Коннор - В поисках прошлого

— Могу себе представить, чего тебе стоило, мальчик, это возвращение в здешние места. Но тебе не стоит меня бояться, не надо. Машина стоит у дома. — Повернулась и пошла к двери. Чуть помедлив, я последовал за ней.

Сегодня в кои-то веки не шел дождь, но небо было сплошь затянуто тучами, воздух сырой и холодный. Мы ехали в мрачном молчании, когда навстречу из-за поворота вынырнул огромный черный «мерседес», здоровенный, как похоронный катафалк, и чуть не врезался в нас. Я успел разглядеть водителя — это оказался тот самый старикан, который встретился нам с Шэй, когда мы вчера вечером возвращались в коттедж Спейна.

— Этот старый козел когда-нибудь кого-нибудь убьет, прежде чем сам отдаст концы, — буркнула Мэрилин. — Что-то он в последнее время нервный стал, рассеянный.

— А кто это?

Она бросила на меня удивленный взгляд:

— А ты не знаешь? Джер О’Дауд, по прозвищу Весельчак.

У меня екнуло сердце, но я был слишком сосредоточен, пытаясь сохранить хладнокровие, а Мэрилин не произнесла больше ни слова, пока мы не уселись за кухонным столом, на котором возвышались большущий заварочный чайник и огромное блюдо с ломтями черного хлеба домашней выпечки, толсто намазанными маслом. К моему облегчению, она начала болтать о какой-то ерунде, давая мне время прийти в себя. Сначала говорила о Норин, рассказывала, какая девочка умненькая; ее родители возлагают на свою дочь большие надежды и не потерпят никаких фокусов. Норин немножко смешная, но добрая девочка, она здорово умеет ладить с Лаймом. Потом сказала, что у нее тоже есть дочь, Эйслин, учится в Дублине на юридическом, собирается стать адвокатом. Рассказала она и о джазовом трио, сообщила, что Фрэнк тоже играл с «этими ребятами», когда служил в Пэссидж-Саут, а иногда садился за рояль в гостинице, чтобы подзаработать деньжат. «Он отличный музыкант, — заметила она. — Его тут из всех полицейских больше всего уважали». Вот так она переехала от настоящего к прошлому, без усилий, мягко. Невзирая на мои прежние подозрения, я теперь понимал, почему Шэй так хорошо к ней относится.

— Я ведь работала на твою мать, сам знаешь. Я тогда была домработницей суперкласса, самой лучшей во всем графстве. — Мэрилин засмеялась. — Очень собой гордилась. Ты меня совсем не помнишь, а?

Я помотал головой. Не хотелось признаваться, что помню, как она меня всячески избегала, но она, видимо, поняла это по моему лицу.

— Ты был просто прелестный ребенок, тебе было тогда около двух, когда я в первый раз пришла в Корибин. Но ты уже тогда показывал характер, все время устраивал сцены: кричал, визжал, ногами топал. Иногда головой об стенку бился. Я тебя немного побаивалась. А если по правде, как перед Господом, просто не умела с тобой справляться. Никогда не умела толком обращаться с маленькими детьми, даже с собственными. Думаю, это одна из причин, что я работала почти круглые сутки. Лайма практически вырастила Эйслин, стыдно признаться, но это так. Но когда они подросли, стало просто отлично! — Она улыбнулась. — Ты всегда начинал с ума сходить, стоило Крессиде выйти из комнаты. Наверное, именно поэтому она всегда выглядела такой утомленной и напряженной. — Мэрилин помолчала. — Мне потребовалось довольно много времени, чтобы во всем разобраться. А какая она теперь?

Я пожал плечами:

— Такая же по большей части. Тихая и спокойная, немного замкнутая. Последние четыре года мама жила в Оксфорде, ухаживала за моим больным дедом. — Тут наши глаза встретились. — Вечно она всем позволяет взять над собой верх, — добавил я.

Тут она меня удивила.

— Не верь этому. У той Крессиды, которую я знала, энергия прямо-таки фонтаном била, да и сердце было доброе. И не смотри на меня так скептически. Твоя мама, может, и тихая, и спокойная, но сильная — особенно когда дело касается ее семьи.

Мне не хотелось больше слушать, я не желал услышать от нее, что мой отец был настоящий варвар.

— А почему вы от них ушли? — спросил я.

— Да вовсе я не уходила, — прямо ответила она. — Меня выгнали! Я допустила одну ошибку — посочувствовала Кресси, а она этого терпеть не могла. Это я могу понять — сама такая же.

— И Норин вы все это рассказывали?

— Не все. Мы вчера ночью долго разговаривали. Она знает, как тебе жилось в Корибине. Сказала, что хочет отвести тебя туда; думаю, имеет на это право. Она в тебя здорово втрескалась, если ты еще не заметил. И беспокоится за тебя. А я не желаю, чтобы девочка страдала, ты меня слышишь?

— Что еще вы ей рассказали?

— Не так уж много. На самом деле я пыталась выяснить, сколько ты ей рассказал. А она расспрашивала о Джоне Спейне.

— И?..

— А что я могла ей сообщить, кроме того, что сама знаю? А это не слишком много, по большей части слухи да сплетни. Тебе бы лучше у Фрэнка спросить. Могу поспорить, он-то знает всю эту историю.

Тут у меня вырвалось:

— А вы мне расскажете, что знаете?

Тетка Шэй налила себе еще чаю.

— Джон Спейн прожил здесь лет двадцать, если не больше. Отличный был рыбак; помню, когда он тут только появился, то сперва именно за рыбака и пытался себя выдавать. Веселый был, только не мог утаить, что он человек хорошо образованный. Понятия не имею, как тут стало известно его прошлое, но люди откуда-то узнали. Это же Пэссидж-Саут, тут от сплетен и оглохнуть недолго. Джон был когда-то священником в ордене иезуитов и профессором университета в Риме, а потом в Гарварде, так что, вероятно, лучше многих понимал в педагогике и воспитании.

— А что привело его в эти места?

— Он тут родился неподалеку, кажется, где-то возле Дейнгина. И вот однажды просто появился тут, поселился в заброшенном здании школы и попытался его немного восстановить. Да… бедняга был совершенно безнадежен, когда надо было что-то сделать руками. Мой свекор, Дес, Господь упокой его душу, сжалился над ним и сделал большую часть всей работы, да еще нескольких своих приятелей привлек. А когда Спейн вызвался учить наших ребятишек — в том числе и моего Стива, и отца Норин, — Дес учуял запах жареного. В те дни в газетах было полно сообщений о скандалах, в которых были замешаны священники, и по большей части это было связано с детьми, доверенными их попечению. Кое-что, конечно, было правдой, но далеко не все; однако должный эффект они произвели, и далеко не всегда в отношении одних только виновных. Как только возник слух, что наш Спейн — священник-извращенец, он тут же начал распространяться; так продолжалось года два, пока из Бостона не приехала тетка Стива, Молли. Она нам все и рассказала. Она была просто битком набита такими историями. Так вот, Спейн, может, и был старым похотливым козлом, но детьми он никогда не интересовался. Женщины, вот на чем он погорел. А он всего-то увел жену какого-то там посла, а та потом покончила с собой — что-то в этом роде.