Артур Гриффитс - Пассажирка из Кале (сборник)

Однако, едва взглянув на ее лицо, я ощутил разницу. Не во внешних чертах, а во внутреннем характере, который проявляется в глазах, в линии рта, в контуре подбородка. Глаза леди Клэр говорили о мужестве, несгибаемой силе воли, ее прекрасные губы, изогнутые точно лук Купидона, выдавали решительность и целеустремленность, красивый округлый подбородок как правило был выдвинут вперед и легко мог делаться вызывающим, даже агрессивным.

Леди Генриетта явно была вылеплена из другого теста. Глаза того же фиалкового оттенка, красивые, молящие, мягкие, часто опускались вниз, как будто она чувствовала за собой вину, рот и губы казались безвольными и нерешительными. Я видел перед собой лицо леди Клэр, и кому-то оно могло показаться более миловидным, свидетельствующим о нежном, трепетном, уступчивом характере, который обычно привлекает сильный пол, но для меня она проигрывала во всех отношениях в сравнении с ее более энергичной, уверенной в себе сестрой.

Ее объяснения я выслушал без малейшего удивления, ибо они лишь подтверждали то, что я ожидал теперь, когда мне было позволено узнать и оценить ее лучше.

– Что говорить, и что вы подумаете обо мне, полковник Эннсли? – начала она горестно и даже почти жалобно. – В тот миг, когда я поняла, что мне придется разлучиться с ребенком, что-то во мне надломилось. Я ничего не могла делать. Меня как будто разбил паралич. Вы знаете, я не такая храбрая, как моя дорогая сестра Клэр, не такая уверенная, поэтому пала духом.

– Но я надеюсь и верю, что вы произвели обмен. Леди Клэр забрала маленького лорда Аспдейла и оставила вам куклу? Скажите, прошу.

– Ах, да, да, мы произвели обмен, – ответила она так сбивчиво и неуверенно, что я засомневался. И все же я не мог поверить, что она говорит неправду.

– Видите ли, сейчас очень многое от этого зависит. Правильнее даже сказать, все. Будет очень плохо, если… если…

«Если это не так», – хотел сказать я. Но как я мог? В эту минуту опасности я не хотел обвинять ее в том, что она умышленно запутывает меня.

– Но что теперь? – спросила она. Голос ее дрогнул, глаза заволокло слезами, казалось, она была на грани истерики. – Что если Блэкаддер узнает, что я здесь, и… и…

– Он ничего не сможет вам сделать, если у него не будет права действовать, – без тени сомнения в голосе ответил я. Возможно, несколько жестко, несмотря на испуганное выражение ее лица. – Если у вас нет действительных причин бояться вмешательства. Леди Генриетта, я боюсь, что вы были не совсем честны со мной. Где маленький лорд Аспдейл?

– Там! – Она указала на соседнюю комнату и безудержно зарыдала.

Если бы я сказал, что известие о пребывании леди Блэкаддер, или, как она предпочитала называть себя, леди Генриетты Стандиш, в Эксе вместе с ребенком меня ошеломило, это было бы недостаточно полным описанием охвативших меня чувств. На минуту я оказался захвачен врасплох и даже не мог сообразить, что теперь делать. Я беспомощно взирал на несчастное, полное горя и раскаяния существо, не решаясь заговорить о дальнейших планах. Я до того верил, что мне удалось пустить лорда Блэкаддера по ложному следу, что теперь разочарование буквально парализовало мою изобретательность.

Мало-помалу ко мне стало возвращаться здравомыслие, я начал осознавать определенные факты и делать выводы. Главной задачей было убрать лорда Блэкаддера из Экса. До тех пор, пока он оставался там, нам угрожала опасность. Наша игра закончится в ту самую минуту, когда он узнает истинное положение вещей. Теперь он мог обратиться в полицию, имея гораздо более веские основания, чем в тот раз, когда я устроил ему вполне заслуженное наказание. Как же его спровадить? Увлечь за собой! Я должен был уехать оттуда и увести их за собой, так, чтобы они не сомневались, что я веду их прямиком к их цели. У них не должно было возникнуть ни малейшего подозрения в том, что их добыча находится здесь же, под боком. Несомненно, я не должен был отказываться от первоначального плана. Когда я уведу их за собой из Экса, дорога для леди Генриетты будет открыта, ей придется снова замести следы и спрятаться где-нибудь в надежном месте, пока преследователи не удалятся на безопасное расстояние.

Как только леди Блэкаддер немного успокоилась, я попробовал добиться от нее одобрения своих планов. Однако мысль о том, что ей придется со мной расстаться, была для нее невыносима, и она снова поддалась панике.

– Прошу, умоляю вас, полковник Эннсли, не оставляйте меня. Я не могу оставаться здесь одна. Я сделаю все, что скажете, замаскируюсь, поеду третьим классом, все, что угодно, но, ради всего святого, не бросайте меня, или я не знаю, что произойдет.

– Без этого никак не обойтись, леди Генриетта. Вы просто обязаны остаться здесь хотя бы еще на день-два, пока не уедут остальные. Если они увидят вас или вы случайно с ними встретитесь, все наши планы рухнут.

– О, как вы жестоки! Это бесчеловечно. Я расскажу Клэр, она наверняка меня поймет. Почему она не рядом? Зачем я отпустила ее? Наверное, я самая несчастная женщина на свете.

Признаюсь, эти стенания и подспудные упреки в немалой степени очерствили меня. Эта женщина была настолько неразумна, до того не осознавала, что делается для нее, что я в конце концов утратил терпение и произнес очень сухо:

– Леди Генриетта, давайте расставим точки над i . Вы хотите, чтобы ваш ребенок остался с вами? Говорю вам откровенно, есть только один способ этого добиться.

– Мой дорогой Аспдейл! Конечно, я этого хочу. Как вы можете предполагать такие ужасные вещи? Я от вас совсем не такого ждала. Клэр говорила… Неважно. Но, прошу вас, поймите, я никогда не отдам моего малыша.

Ее упрек меня, надо сказать, уязвил, и хоть я очень старался держать себя в руках, это было чрезвычайно трудно.

– Леди Генриетта, у меня нет ни малейшего желания разлучать вас с ребенком, и ни при каких обстоятельствах я не стану вам этого советовать. Но одно могу сказать совершенно определенно: пока вы находитесь здесь, в Эксе, существует опасность, что вы его потеряете… Было настоящим безумием приезжать сюда, где опаснее всего.

– Откуда мне было знать? – возразила она, теперь уже довольно сердито. – Мне кажется, вы не имеете права меня упрекать. Это неприлично.

– Боже мой, – раздраженно промолвил я, – сейчас не об этом речь. Для нас главное защитить и спасти вас, когда опасность ближе всего.

– И вы хотите бросить меня, чтобы я боролась одна? Разве это разумно? Разве это благородно, по-мужски бросать бедную женщину в минуту опасности?

– Протестую! Не нужно так говорить. Я объяснил, почему это необходимо. Неужели вы не видите, что это безумие? Нам конец, если нас увидят вместе или если даже вас увидят одну. Мне еще предстоит сегодня уехать из города, чтобы их одурачить.