Рекс Стаут - Не позднее полуночи (сборник)

Судья был весь внимание.

– Да. Продолжайте.

– Я сказал мистеру Эшу, что для меня мистер Бэгби является фигурой в высшей степени предпочтительной. Взаимное алиби мисс Харт и мисс Веларди можно сколько угодно оспаривать, но оно у них есть, и, кроме того, я видел обеих и разговаривал с ними: они не произвели впечатления убийц. Я исключаю также мисс Вельц, потому что, приехав ко мне вчера ночью, она под влиянием страха была предельно откровенна, или я – безмозглый баклан. Исключается также и мистер Унгер. Миссис Вельц подтверждает сведения о том, что в течение всего вечера убийства он находился в Саунде на борту своего катера. А вот мистер Бэгби был ближе и рисковал больше всех. Он признает, что примерно во время убийства поехал к себе домой, а квартира его находится на Семнадцатой улице, неподалеку от места, где произошло убийство. Расчет времени и схему передвижения оставляю полиции – схемы они умеют чертить прекрасно. Да и голос в телефоне, по словам мистера Эша, также мог принадлежать ему.

Вульф сжал губы.

– Думаю, это всё… Нет, еще я сказал мистеру Эшу, что сегодня утром направил своего человека, Сола Пензера, присмотреть за офисом мистера Бэгби на Сорок седьмой улице и сделать так, чтобы никакие записи не были изъяты или уничтожены. Кажется, я пересказал разговор в полной мере, ваша честь. А теперь я хотел бы оправдаться по обвинению в оскорблении суда – как от своего имени, так и от имени мистера Гудвина. Если позволите…

– Нет, – отрезал судья Корбетт. – Вы прекрасно знаете, что созданная вами ситуация делает это обвинение беспочвенным. Обвинение снято. Вы закончили со свидетелем, мистер Донован?

– Да, ваша честь. Вопросов больше нет.

– А вы, мистер Мандельбаум?

Помощник окружного прокурора встал и подошел к президиуму.

– Ваша честь, примите во внимание, что я в крайне затруднительном положении. – Судя по голосу, его кто-то сильно обидел. – Мне кажется, я вправе просить вас прервать заседание до вечера, чтобы обдумать ситуацию и посовещаться с коллегами. Если просьба моя будет удовлетворена, я также прошу – до объявления перерыва – дать мне время оформить задержание в качестве важных свидетелей пяти человек, присутствующих в этом зале: Элис Харт, Беллы Веларди, Элен Вельц, Гая Унгера и Клайда Бэгби.

– Прекрасно. – Судья поднял глаза и громко сказал: – Названные пять человек выходят вперед. Остальным оставаться на местах и сохранять спокойствие.

Все подчинились, кроме двоих. Ниро Вульф встал со скамьи для свидетелей и шагнул в зал, и то же время Робина Кин выскочила из первого ряда, подбежала к Вульфу, обвила его шею руками и прижалась к нему щекой. Я уже говорил, что актрисы играют всю жизнь, но тут все было так не отрепетировано, что, может быть, шло и от души. Во всяком случае, я дал этой сцене высокую оценку: все указывало на то, что семья Эш проявит соответствующую благодарность, а это, в конечном итоге, главное.

Вам может прийти в голову, что все очень мило и Эш, несомненно, пришлет Вульфу симпатичный чек. Но ведь, по сути, единственной причиной ухода Вульфа из суда было то, что он не стерпел близкого соседства с надушенной дамой, сидя на деревянной скамье в ожидании вызова для дачи свидетельских показаний. А тут ему предстояло вытерпеть все это еще раз, когда прокурор подготовит процесс – на этот раз по делу настоящего убийцы! Некоторое время казалось, что это ему реально грозит, но за неделю до процесса Вульфу сообщили, что он не понадобится, – он и не понадобился. И без него хватило данных, чтобы присяжные вынесли приговор о виновности Клайда Бэгби.

Иногда мне случается гулять под дождем, хотя я больше люблю погоду солнечную и без особого ветра, чтоб пыль не клубилась. Однако в ту дождливую среду передо мной стояла задача: я хотел вернуть ему плащ, предварительно хорошенько его намочив. Так что я надел этот плащ, нахлобучил старую шляпу коричневого фетра, вышел из дому и направился в сторону Арбор-стрит, милях в двух к югу от Гринвич-Виллидж.

Где-то на полпути дождь прекратился, кровь жарко застучала в венах – так что я снял плащ, сложил его мокрой стороной внутрь, перекинул через руку и пошел дальше. Узкая Арбор-стрит, длиной всего в три квартала, состояла из двух рядов старых кирпичных домов, в основном четырехэтажных и не отличавшихся ни блеском, ни красотой. Номер двадцать девять ожидался в середине первого квартала.

Я дошел до него, но входить не стал. Посреди квартала было какое-то собрание: возле дома двадцать девять стояла полицейская машина, а у входа возвышался сержант в форме – в позе «власть беседует с народом». Подойдя ближе, я услышал вопрос: «Это чья собака?», – видимо относившийся к отиравшемуся возле него псу с черной мокрой шерстью. Никто собаку своей не признал, да я бы и не услышал ответа. Мое внимание уже было занято другим. Подъехала вторая полицейская машина и встала за первой. Из нее вышел мужчина, пробрался сквозь толпу, на ходу кивнул полицейскому и зашел в подъезд.

Дело в том, что я знал этого мужчину, и это еще мягко сказано. Я, конечно, не впадаю в дрожь при виде сержанта Пэрли Стеббинса из отдела убийств полиции западного Манхэттена, но его присутствие и манеры яснее ясного говорили о том, что в доме труп. И если бы я попросил разрешения войти в подъезд, чтоб получить обратно свой плащ, в котором случайно ушел один парень, мне бы это точно вышло боком. Мое внезапное появление на месте убийства могло пробудить в Пэрли худшие инстинкты, зародившиеся на почве предыдущих наших встреч, и тогда я не поспел бы домой к ужину – а на ужин были обещаны жареные голуби под тем коричневым соусом, который Фриц называет Venitienne, и это блюдо у него из лучших.

Пэрли скрылся в доме, не заметив меня. Полицейский был мне абсолютно незнаком. Когда я сбавил шаг, чтобы обойти его на узком тротуаре, он глянул на меня и спросил: «Ваша собака?» Пес ткнулся носом мне в колено, я остановился и потрепал его по мокрой черной голове. Потом сказал, что собака не моя, и пошел дальше. На следующем углу я свернул направо, в сторону дома. Пару кварталов я высматривал такси, но не нашел и решил идти и дальше пешком. С запада подул ветер, но все еще не просохло после дождя.

Я прошагал немало, когда заметил пса. Остановившись на светофоре у Девятой авеню в районе Двадцатых улиц, я заметил что-то возле коленки – и это опять был он. Рука машинально потянулась к его голове, но я удержался. Ситуация была затруднительная. Он явно назначил меня своим приятелем, и если просто пойти дальше, то он побежит следом – но ведь нельзя же для острастки кидаться в пса камнями прямо на Девятой авеню. Я мог бы оторваться, если б поймал такси на остаток дороги, но это выглядело грубовато после высокой оценки моей привлекательности с его стороны. На псе был ошейник с биркой, по которой легко установить владельца, а до полицейского участка – несколько домов, и проще, и дешевле всего было отвезти его туда. Я подошел к краю тротуара, чтобы взять такси до центра, как вдруг налетевший из-за угла порыв ветра сорвал с меня шляпу и унес на середину улицы.