Андре Бьёрке - Паршивая овца [Мертвецы выходят на берег.Министр и смерть. Паршивая овца]

— Рассказывай.

— Во-первых, Пале присоединил к своей коллекции не только спасательный круг. Я изучил фабричный знак на робе, которая висела в самой середине.

— И что же это был за знак?

— Оказывается, роба эстонского производства. На знаке стоит слово «Таллинн». Одним словом, роба принадлежала одному из матросов с судна «Таллинн».

Карстен выразительно замолчал, предоставив нам самостоятельно переварить эту новость.

— Мы недооценили тебя, Карстен! — с восхищением сказала Эбба. — А что еще тебе удалось разнюхать?

Карстен не спешил с ответом. Наконец он сказал:

— На второе обстоятельство вы должны были сами обратить внимание. Когда Пале вытирал лицо платком, это сразу бросалось в глаза. Вас не удивило сходство между его руками и руками пастора на старой гравюре?

Укладываясь в тот вечер спать, я должен был признаться самому себе, что за последние пять дней, которые мы прожили в Каперской усадьбе, нервы у меня изрядно расшатались. Ко мне вернулся детский страх темноты, ночью мне постоянно чудились неведомые существа, которые только и ждали случая, чтобы наброситься на меня. В каждом темном углу моей комнаты мне мерещилась неподвижная тень страшного чудовища. Я вздрагивал, когда у меня под ногой скрипела половица. Короче, я боялся оставаться один.

Я быстро разделся и лег. Потом закурил сигарету. Направляя кольца дыма на пламя маленькой стеариновой свечки, я пытался собраться с мыслями. Подвести итог всему, что случилось за эти дни. Эпизоды сменялись один за другим: лошадь, которая понесла коляску со страху, убитая собака, передвинутый комод, приключение в лодочном сарае, следы вокруг пентаграмм Карстена. Особенно знаменательным был наш сегодняшний поход к Пале: кот, бежавший за Рейном, гравюра с изображением пастора, чердачная комната с ее необычной коллекцией, внезапное появление Пале и страх, который он внушал Лиззи. Я не мог отделаться от чувства, что стал участником одного из леденящих душу романов Карстена Ярна. Все это больше походило на дурной сон. Временами мне казалось, что я вот-вот проснусь в моей уютной квартире на Фрогнервейен и дам себе зарок больше никогда не есть на ночь омаров с майонезом. И тогда мне приходилось напоминать самому себе, что я не сплю.

Я попытался подойти к проблеме по-научному. Что знаменитый детектив говорил своему бесталанному другу? «Понимаете, Ватсон, все эти элементы должны сойтись и составить картину. Чтобы она получилась, мы должны расположить эти элементы в определенной последовательности». Здравый смысл мне подсказывал, что все недавние события — это тоже элементы определенного узора или тайного плана, который осуществляется согласно воле конкретного человека. Но кто этот человек? «Воспользуйтесь моим дедуктивным методом, Ватсон».

Возможно ли, чтобы это был Дёрум или Флателанд? Оба открыто угрожали Арне, у обоих были веские причины выжить его из усадьбы. Дёрум хотел заполучить обратно свою собственность, а безумный фанатик Флателанд видел в планируемом летнем отеле происки дьявола, угрозу, нависшую над всей округой. Не исключено, что Эбба права в своем предположении, будто Флателанд сам имеет виды на усадьбу. Но можно ли допустить, что эти примитивные люди сумели разыграть га кой изощренный спектакль? В это трудно было поверить.

Что касается Арне, он, безусловно, обладает воображением и потехи ради мог устроить подобную мистификацию — ему доставляло удовольствие морочить людям головы. Блефовать он умел блестяще, в этом я уже убедился за покером. Но в данном случае к его алиби не придерешься — что бы ни происходило в доме, Арне в это время неизменно бывал с нами. А когда Людвигсен, первый управляющий, был напуган до смерти, Арне вообще находился в Осло.

Карстен Ярн? К этому времени он провел здесь уже месяц, то есть когда Арне впервые столкнулся с призраками Каперской усадьбы, Карстен находился в Хейланде. Собственно, все, что происходило в Каперской усадьбе, было вполне в духе его романов. Мотивы? Когда Арне рассказал нам в феврале, что собирается превратить Каперскую усадьбу в отель, Карстен разразился патетической речью, предостерегая Арне от подобного кощунства. Он и теперь не отказался от своих слов. Можно ли предположить, что Карстен, увлеченный оккультизмом, взял на себя роль полтергейста, чтобы отвратить Арне от строительства отеля? К алиби Карстена тоже не подкопаешься: он находился с нами, и когда был убит шпиц, и когда комод переехал на старое место. Его я тоже должен был вычеркнуть из списка подозреваемых.

Рейн? Пале? У этого нелюдимого рыбака есть какой-то грех на душе. Весьма вероятно, что именно он побывал здесь со своим черным котом. Личность Пале казалась мне еще более темной. Чем, например, объяснить его преувеличенный интерес к преданию о капитане-капере? И как среди реликвий Йёргена Уля оказалась роба с несчастного «Таллинна»? Похоже, связь между Пале и Рейном гораздо глубже, чем кажется, возможно, оба замешаны в каком-нибудь сомнительном дельце. Но для чего им понадобилось разыгрывать всю эту чертовщину?

Я так ни до чего и не додумался, запутавшись среди бесконечных вопросов. Мой здравый смысл решительно отвергал иррациональную версию происходящего в усадьбе. Но я чувствовал, что и меня одолевают болезненные фантазии: еще один шок — и Пауль Риккерт станет суеверным, почище негра из племени банту… Разозлившись на самого себя, я задул свечу и приказал себе спать.

Утром меня все-таки ожидал шок, которого я опасался.

Минувшей ночью был черед Танкреда ночевать в Желтой комнате. Он настоял, чтобы мы опечатали дверь по рецепту Карстена. Сказал, что это прекрасный способ держать ситуацию под контролем. Мы не возражали. Танкред не проявлял ни малейших признаков нервозности, когда в половине двенадцатого пожелал нам доброй ночи, напротив, в глазах у него загорелись веселые искорки, словно ему предстояло забавное приключение.

— Уж одну-то тайну я вырву у старого пирата нынче ночью, — сказал он.

Это были его последние слова.

Утром боевой отряд в лице Эббы, Моники, Арне и меня поднялся наверх, чтобы потребовать у Танкреда полный отчет. Наше любопытство было подогрето событиями предыдущей ночи. И на сей раз печать была в целости и сохранности: в последние десять часов никто не переступил порога комнаты. Мы постучали, но нам никто не ответил. Мы открыли дверь, готовые к чему угодно, но только не к тому, что застали: комната была пуста!

Окно, как обычно, было закрыто изнутри на задвижку. Постель была смята, перина свешивалась на пол, что свидетельствовало о спешке. Пижама лежала рядом с подушкой.

— Слава Богу, он хотя бы одет! По крайней мере, не простудится, — обрадовалась Эбба.