Андре Бьёрке - Паршивая овца [Мертвецы выходят на берег.Министр и смерть. Паршивая овца]

«Да, как же все-таки это делается, — думал я, глядя на плюшевого тигра, скалившегося на меня через заднее стекло ехавшей впереди автомашины. — Как всего за один день из простого начальника отдела делается министр, и серый неприметный чиновник становится руководителем крупнейшего в стране ведомства, не обладая ни нужными знаниями, ни убеждениями, ни даже честолюбием?»

Не могу сказать, что не представлял себе, как устроен хитроумный лабиринт современной политики. Мне известно, например, что можно достичь высшей в стране должности, не имея никаких выдающихся заслуг, а всего лишь усердно служа правящей партии. Мне известно, кроме того, что можно стать министром по старой дружбе или же по причине общепризнанной незлобивости характера.

Все это, как я уже сказал, мне известно. И все же я никак не могу понять того, что произошло с моим родственником.

Мой зять Министр стал министром из-за калош. Он носил слишком большие, не по размеру, калоши.

Однажды, уже довольно много лет назад, скверным дождливым утром нынешний Министр, и он же — тогдашний начальник отдела, прошаркал по коридорам Дома правительства в свой кабинет. Он снял шляпу и плащ, бросил на стол утреннюю газету, просмотренную по дороге в трамвае. Вспомнив карикатуру на первой странице, начальник отдела улыбнулся. Потом поднял ноги: естественно, сначала одну, а потом другую, и калоши послушно падали с его ног. Они были непомерно ему велики. Он уже много раз собирался заполнить в них пустоты чем-нибудь подходящим, но каждый раз вспоминал, что читал где-то: все вещи и предметы, часто попадающие в воду, от этого понемногу сжимаются, и все откладывал и откладывал задуманное с одного дождливого дня на другой в надежде, что чудодейственные силы природы сами поработают за него. В сущности, калоши нравились ему и большими, такими, какие они были. Они так удобно снимались и надевались. Правда в то утро, о котором сейчас идет речь, начальник отдела заметил, как остановился в коридоре и посмотрел ему вслед заместитель министра. Выражение лица у него при этом было несколько озадаченное. Начальник отдела не замедлил сообразить: внимание его превосходительства привлек его необычный способ передвижения. (Известно: человек в слишком больших калошах приобретает при ходьбе характерную шаркающую походку из-за того, что боится их потерять.) Твердо решив высочайшего внимания к себе более не привлекать, начальник отдела пошарил в карманах, надеясь выловить из них пару носовых платков, и, естественно, нашел только один. Когда он шагнул к столу, чтобы взять ножницы и разрезать платок надвое, взгляд его упал на газету с карикатурой, и он решил использовать вместо платка ее. Он развернул газету, еще раз скользнул взглядом по сатирическому рисунку и принялся раздирать номер на части.

В этот миг в кабинет без предупреждения вошел премьер-министр.

Можно представить, как глубоко он был взволнован. Одна из влиятельных утренних газет поместила в тот день передовую с самыми наглыми личными выпадами. Статья обвиняла его в раздувании инфляции и грабеже престарелых граждан страны. С той же полосы кричала иллюстрирующая передовую аллегорическая карикатура. Премьер был изображен на ней в виде кота, лакающего молоко из чашки, по канту которой бежала надпись: СБЕРЕЖЕНИЯ ПРЕСТАРЕЛЫХ. (Всякий, кто знаком с изображением премьер-министра в виде кота, не может не признать, что оно его не украшает, — складки в уголках рта придают морде животного выражение хитрости и какого-то хищного вероломства.) Облако зигзагообразной штриховки, выплывающее из носа кота, очевидно, намекало на довольное урчание животного. Но и этого мало. На заднем плане виднелась кошка. С кислой миной на морде она украдкой смахивала накопившуюся в уголке глаза слезу. Проницательный читатель легко угадывал в ней сходство с матерью премьера, которая была тогда еще жива. В довершение ко всему, написал статью властитель дум того времени — многолетний лидер шведской социал-демократии, незадолго перед тем покинувший партийные ряды с шумным скандалом.

Понятно поэтому, как нуждался премьер-министр в сочувствии и поддержке. То, что он увидел, войдя в комнату, должно было обрадовать и утешить его.

А увидел он склонившегося над столом и терзавшего в пух и прах ненавистную карикатуру чиновника — сотрудника, который, как подумалось тогда премьеру, всегда казался ему необыкновенно симпатичным и компетентным. Лицо чиновника перекашивала гримаса неистового гнева. (Надо сказать, что физиономия Министра, когда он рвет что-нибудь, всегда приобретает особые натужные черты. В такие минуты он похож на человека, решившего голыми руками сокрушить телефонный справочник.) От переизбытка эмоций на глазах у чиновника выступили слезы. (От самой площади Норрмальмсторг в лицо ему хлестал дождь.)

Столь спонтанное проявление преданности способно растрогать даже самую деловую и сухую натуру.

Чувство тут же породило идею. Премьер воскликнул:

— Вы — член партии?

Начальник отдела, только теперь заметивший присутствие высокого начальства, оторопев от неожиданности, просипел «нет».

— Тем лучше! — выкрикнул премьер-министр. — Лучше искренне сочувствующий нашим идеалам беспартийный, чем десяток виляющих хвостом подхалимов! Я отдам тебе министерство внутренних дел! Можешь называть меня запросто — Таге!

Впоследствии Министр не раз утверждал, что на этой стадии переговоров он энергично противился назначению, хотя, скорее всего, ему удалось выдавить из себя только пару бессвязных и путаных слов, которые, вероятно, и были восприняты главой правительства как благодарное изъявление согласия занять предложенный пост.

Когда позже в тот же день новое назначение было обнародовано, поседевшие на службе газетчики заметались по редакционным кабинетам с одним и тем же вопросом на устах: «Откуда, черт подери, взялся этот малый? Кто он?» На дерзость решился даже официальный правительственный орган, поместивший передовую, в которой говорилось о «тонкой оригинальности и смелости премьер-министра, сделавшего подобный выбор», а сам новоиспеченный министр описывался как «еще не написанная страница в истории нашей внутренней политики». Газета констатировала также, что «новые таланты восходят на наш политический небосклон с умопомрачительной быстротой».

Хотел того премьер-министр или не хотел, но своим актом он привил к правительственному древу промышленную ветвь, не уступающую богатством Рокфеллеру. Когда ужасная весть об этом разнеслась в партийных кругах, было срочно созвано экстренное совещание партийного руководства. Уже первое самое поверхностное слушание показало: новый министр владеет большей частью электротехнической промышленности страны. Второе слушание выявило: кроме того, в руках у него находится контрольный пакет акций отечественного автомобилестроения, а также значительная доля капитала нефтяной и машиностроительной индустрии США. Третье слушание решили не проводить.