Пьер Вери - Завещание Базиля Крукса

Транкиль замолчал.

— Все это совершенно верно, — заявил капитан. — Соломинками действительно распоряжался сеньор Тейа, но я не придал этому обстоятельству никакого значения и потому не упомянул о нем.

Однако, Пигот не сдавался. Как ни поглощены были его мысли синьориной Кармен, он не мог допустить, что другой раскрыл то, что ускользнуло от его внимания.

— Сколько еще остается неразъясненных вопросов, мосье Транкиль! Почему капитан спросил синьору Лауру, не отпила ли она? Кто написал об этом записку? Кто убил Грегорио? Что сталось с Кнатцем?

— Терпение, друг мой! — ответить Транкиль. — Впрочем, что касается записки, то я уже сейчас готов сказать, в чем дело. Случайно, находясь на кухне, я установил, что через станку очень хорошо слышно все, что говорится в баре. Сомнений быть не может. Старый Рамон слышал таинственные слова капитана и передал их Грегорио, а тот написал или велел написать записку. Он за последнее время постоянно торчал на набережной и потому легко мог видеть, как Нунец с Каучо вошли в кафе, где им и была вручена записка.

— Но не выйти ли нам на палубу? — неожиданно прибавить француз.

Никто не возразил, и все направились к лестнице. Транкиль шел последним и, выходя, сделал едва уловимый жест полицейскому. Тот вошел в бар и почти немедленно вернулся.

Занималась заря. Уже виднелись сквозь туман очертания прибрежных гор. В порту начиналась жизнь.

— Инспектор, — заговорил Транкиль, когда маленькое общество собралось на палубе. — Скажу вам прямо: в то время, когда объяснятся таинственные слова капитана, все раскроется. Ваша третья ошибка заключалась в том, что вы сопоставили эти слова со смертью синьора Тейа. Для меня было с самого начала ясно, что они не имеют к ней никакого отношения. К чему же они относились? Я выяснил и это. Но прежде, чем рассказывать дальше, я должен спросить разрешения у капитана.

В течение минуты Транкиль что-то оживленно говорил на ухо Родериго. Видно было, что тот колеблется. В конце концов, он заявил:

— Время тайн прошло, Транкиль. Говорите, хотя, признаюсь, не могу понять, какое отношение...

— Сейчас скажу, — резко заявил француз. — Но предварительно попрошу доктора Каучо достать из своего кармана роман «Дочь Золушки», который там находится, и открыть его на странице 173.

Каучо вопросительно посмотрел на Транкиля, но немедленно повиновался. Через секунду он поднялся и, отодвинув стул, произнес:

— Позвольте поблагодарить вас, мосье Транкиль, за ту исключительную услугу, которую вы мне оказываете.

После этого он бросился в бар, схватил стоявший на прилавке стакан и отпил из него два глотка.

За ним последовали Транкиль и Нунец, и первый из них немедленно воскликнул:

— Вы выдали себя, доктор! Нунец, арестуйте его! Ему придется отвечать за убийство Грегорио, убийство Кнатца, покушение на убийство капитана Родериго и кражу на его яхте.

Но нам здесь больше нечего делать. Отправимся в ваш кабинет, куда скоро прибудет еще одно лицо.

В кабинете Нунеца Транкиль заявил:

— Еще несколько слов и все станет ясно. Я заметил, капитан, что вы часто покашливаете и с тревогой подносите к губам носовой платок. Мне удалось завладеть одним из них; он был запачкан кровью.

С другой стороны, помните сцену на палубе, когда вы помешали мне взять вашу папиросу? Я понял, что вы не хотите, чтобы кто-либо касался губами того, что трогали вы, и сопоставил эту мысль с вашей таинственной фразой. Чтобы окончательно убедиться в правильности своих предположены, я устроил восстановление сцены в баре. Когда синьоре Лауре пришлось пить, она поколебалась. Я понял: в свое время она отпила не из своей рюмки, а из рюмки капитана Родериго. Почему?

Я уже давно заметил, что синьора Лаура очень суеверна. А беседа, которую я с ней имел, лишний раз убедила меня в том.

— А, — улыбаясь заметила Лаура, — так вот чем объясняется наш тогдашний разговор.

— Вывод ясен: синьора Лаура пила из рюмки капитана, чтобы узнать его тайну. Ибо у капитана, несомненно, есть какая-то тайна. А отпить из стакана другого человека, согласно распространенному поверью, лучший способ проникнуть в его тайные мысли.

— Что ж, разве это не красивое поверье? — смущенно улыбаясь, сказала Лаура.

— А мне кажется, что вся манипуляция — не более, нежели скрытая форма поцелуя, — буркнул Пигот.

Синьора Лаура покраснела до ушей. Нунец неодобрительно посмотрел на своего подчиненного, который лишний раз доказал, что не умеет вести себя в дамском обществе.

— Итак, я понял, — продолжил Транкиль, — что капитан Родериго страдает какой-то заразной болезнью. Но как было связать это открытие со всем тем, что я знал или подозревал? И вот, мучимый болями, я сел и стал размышлять. Результаты размышлений я запечатлел в следующей записке:

«Единственная связь между Грегорио и „Альдебараном “— 35 томов Лопе де Вега, купленные шесть месяцев тому назад капитаном Родериго у Грегорио.

Через две недели после покупки этих томов капитан Родериго отказался от своего намерения выйти в море.

На следующий день после убийства синьора Тейа на „Альдебаране “, Грегорио убит в своей лавке человеком в перчатках».

Никаких выводов из сводки нельзя было сделать. Но это стало возможно после того, как, обследовав собрание со чинений Лопе де Вега, я установил, что его трогал «человек в перчатках». Тогда я продолжил свою запись:

«Том XIII представляет огромную ценность. Его разыскивает „человек в перчатках “. Если так, то между покупкой Лопе де Вега и изменением плана капитана может быть какая-то внутренняя связь.

Чтобы ее установить, нужно определить причину, изменившую намерения капитана. Эта причина болезнь. Не исключено, что болезнь вызвана „человеком в перчатках “, чтобы помешать капитану покинуть Сантандер. От болезни вполне естественным является переход к врачу. От матроса Козимо я узнал, что капитана лечил доктор Каучо. Не привил ли он капитану бациллу туберкулеза? Надо наблюдать за Каучо».

Среди присутствовавших прошел ропот, который был немедленно покрыть звучным голосом капитана:

— Каким безумцем я был! Да, Каучо делал мне впрыскивания, и я думал, что он лечит меня!

С этими словами он подошел к доктору. Вид его был так грозен, что доктор невольно съежился, но тем не менее с деланным спокойствием сказал:

— Я проиграл игру, но разрешите мне, капитан, сказать несколько слов после того, как кончит Транкиль.

— Я уже почти кончил, —заявил француз. —Для наблюдения за Каучо я поставил Филиппа, брата Бартоломео. Отчаявшись найти то, что он искал, Каучо под видом эксцентричного велосипедиста отправился через Рейнозу в Санта Мария де Кавон. Мне удалось выследить его, и однажды ночью, усыпив его, я ознакомился с содержанием его бумажника. Я нашел там бумаги исчезнувшего Кнатца и письмо некоего Крукса. В этом письме стояло, что предъявивший его вместе с единственным сохранившимся в обращении романом «Дочь Золушки» нотариусу Дентарро в Санта Мария, будет наследником всего состояния автора письма. Итак, загадка раскрывалась. Каучо искал роман «Дочь Золушки», проданный капитану Родериго антикваром Грегорио вместе с сочинениями Лопе де Вега.