Мартин Дэвис - Загадочная птица

Результаты двух следующих дней мало оправдывали оптимизм Кати. Утро третьего дня мы провели на Фаррингдон-роуд, просматривая регистрационные книги квартала — и опять ни одной скончавшейся женщины с фамилией «Б-н». Разумеется, это ничего не значило. Она могла умереть где-нибудь в ином месте. Мы смутно представляли, что делать дальше, но заканчивать охоту не собирались. Андерсон прав. Птица с острова Улиета, возникшая из небытия, стала бы выдающимся открытием, и не надо теперь притворяться, что мне это безразлично. Я потратил много часов, сидя в разных лондонских архивах, просматривая длинные списки умерших. Катя присоединялась ко мне, и мы либо работали за одним аппаратом, либо рядом в доброжелательном молчании. Но у нас по-прежнему не было идей, как портрет мисс Б. связан с птицей. Ну а о самой птице и говорить не приходилось. Оставалась лишь надежда.

Вечер понедельника выдался ненастный. Пока я готовил ужин, дождь нещадно хлестал по окнам кухни. Старинный паровой котел в ответ на это гортанно бормотал, наполняя кухню теплом и уютом. Катя вернулась, когда зашипели противни. Мы уселись за стол. У нас нечего было сообщить друг другу, так что мы открыли бутылку вина и в разговоре вообще не упоминали птицу. Вино нас немного приободрило. Мы весело болтали, а когда вино закончилось, я встал и открыл другую бутылку. Катя приблизилась и встала рядом.

— Насчет птицы. Несколько дней вам придется продолжать поиски без меня. Я уезжаю в Швецию. Ненадолго. Нужно кое-что сделать. — Она взяла бутылку из моих рук и шагнула к столу. Налила в бокалы.

— Почему так неожиданно? — спросил я.

Она бросила на меня взгляд.

— Наверное, это потеря времени, но я должна попробовать. Расскажу, когда вернусь. — Катя подала мне бокал. — Давайте выпьем за успех моей поездки.

Мы выпили, а потом я сказал что-то смешное. Она рассмеялась. В общем, вечер прошел неплохо. Но все равно было немного грустно, поскольку продолжать поиск одному показалось мне скучноватым занятием.

Утром, когда я проснулся, Катя уже уехала.

Ричмонд. Город респектабельный и одновременно скромный, где осиротевшая молодая леди, поселившаяся с почтенной старой женщиной, могла вести тихое и благородное существование. Почти незаметное. Если вы здесь не желаете привлекать к себе внимание, то вас к этому никто и не принудит. В сопровождении компаньонки она могла благопристойно прогуливаться, поднимаясь на холм, или ходить в лес сколько душе угодно. И добрый друг из Лондона мог навещать ее иногда, пить чай перед возвращением домой. Переезд сюда, в Ричмонд, летом 1771 года ничем не примечательной мисс Браун вместе со старой глухой миссис Дженкинс, вдовой пенсионера из Ревсби, прошел, по счастью, незамеченным. Она взяла с собой также и Марту в качестве горничной и компаньонки.

Банкс был полон решимости вести себя как бескорыстный благодетель и потому навещал ее редко. Но писал часто, беспокоился, все ли она имеет необходимое. Однажды утром, через три недели после ее переезда из Линкольншира, прибыли пять больших ящиков, адресованных мисс Браун, с разного рода материалами для рисования и живописи. Она провела утро, распаковывая их, пробегая пальцами по каждому предмету, преисполненная благоговейного восторга, что является обладательницей такого богатства. Много лет спустя, когда она вспоминала эти недели, ей всегда казалось, что это произошло с какой-то другой женщиной, смутно похожей на нее. Начиная с момента, когда она зашла на церковное кладбище в Лауте и увидела его, Джозефа Банкса, опустившегося на колени перед замшелым надгробием, будто материализовавшегося из ее мечтаний, ничто уже не казалось ей достаточно реальным.

После той памятной встречи в Лауте Банкс действовал быстро и настойчиво, словно подгоняемый мыслями о визитах туда Понсонби. Решил, что миссис Дженкинс, пожилая вдова, которая долго служила у его отца, вполне подходит ей в качестве компаньонки. И купил небольшой дом на окраине Ричмонда взамен оставшегося в Ревсби. Да и пожилая женщина тоже была рада жить в благородном обществе. Тем более что сплетницей она не была и совать нос в чужие дела привычки не имела. Банкс нанял карету для переезда, договорился о времени. Соландер, зная, что его друг никогда не тратит понапрасну времени и денег, с недоумением наблюдал за этим внезапным приступом филантропии. Всего через несколько дней после встречи в Лауте Банкс сообщил мисс Браун, что все улажено.

Но просто так покинуть дом, куда ее поселил Джон Понсонби, она не могла. Не зная точно, как поступить, не представляя, что может за этим последовать, она написала ему. Сухо сообщила, что отправляется в Лондон. Понсонби примчался через несколько часов. Кричал, ходил из угла в угол по комнате, задавал вопросы, умолял рассказать, что она замыслила. А вот этого никак нельзя было сделать, и она, наблюдая за его гневной жестикуляцией, ощущала огромную печаль в сердце, что вынуждена была делить постель с этим импульсивным, добрым, но все же чужим человеком. Да, думала она, глядя на него, по-прежнему чужим, несмотря ни на что, ведь близким был совсем другой. Она ждала, что он станет угрожать ей, запретит уезжать, напомнит о долгах. Но он вдруг затих. Посмотрел на нее.

— Я всегда говорил тебе, что ты свободна уйти, когда пожелаешь. И не намерен брать слова обратно. Конечно, было бы с твоей стороны по-доброму, если бы ты поведала мне о своих нуждах. Я бы облегчил твой переезд. — Затем его голос зазвучал тише, она его едва узнавала. — Такая внезапная потеря. Непостижимо. Но я всегда ждал этого. Устал притворяться, что может быть как-то по-иному. У тебя тогда не было выбора. А мне очень не хотелось, чтобы ты погубила свою молодость в Ревсби. Ну что ж, видимо, кто-то наконец увидел то, что когда-то увидел я. Надеюсь, он понимает, какое ты сокровище. И еще ему следовало бы понимать, что однажды может случиться так, что ты найдешь кого-нибудь более достойного внимания, чем он.

Понсонби попытался улыбнуться, но у него не получилось. В его глазах блестели слезы.

— Ты мне ничего не должна. Это я тебе должен, и много больше. Два года общения с тобой никогда не забуду.

Он стоял перед ней, неожиданно став маленьким и несчастным. Внутри у нее все затрепетало. Было много всего, за что, ей казалось, она никогда не сумеет его простить. Но теперь вот простила и даже чувствовала себя немного виноватой.

На следующий день мисс Браун покинула Линкольншир.

Банкс воспринимал ее избавление от Лаута как свое величайшее достижение. Его слава ученого-путешественника росла, он был очень занят в Лондоне — салоны, званые вечера, собрания в Королевском обществе, — но ему было приятно думать о ней как о какой-то интересной вещице в своей коллекции, изучить которую все не доходили руки.