Лори Кинг - Ученица Холмса

Я посмотрела на него. Он как раз вытирал рукой лоб, и на мгновение его глаза сверкнули триумфом из-под ладони, встретившись с моими, и вновь стали пустыми.

– У меня нет вопросов, мисс Донливи.

Оружие дернулось в ее руке.

– Нет вопросов! Но, разумеется, у вас есть... – Она овладела собой. – Мистер Холмс, не надо меня раздражать.

– В самом деле, мисс Донливи, у меня нет вопросов по этому делу. Оно было очень интересным, но теперь все позади.

– Действительно? Может, будете столь любезны разъяснить мисс Рассел и мне связь событий. Руки на стол, мистер Холмс. Мне бы не хотелось заканчивать так быстро. Благодарю. Можете начинать.

– С событий прошлой осени или двадцативосьмилетней давности?

– Как хотите, впрочем, возможно, мисс Рассел предпочла бы узнать все с самого начала.

– Очень хорошо. Рассел, двадцать восемь лет назад я, будем называть вещи своими именами, убил профессора Джеймса Мориарти, отца твоей преподавательницы. То, что это было актом самообороны, не снимает с меня ответственности за его падение в Рейхенбахский водопад, хотя он сам искал меня, чтобы убить. Я выследил его, выявил его преступную деятельность и был непосредственной причиной его смерти. Однако я совершил тогда две ошибки, хотя и не мог предвидеть следующие события. Во-первых, мое трехлетнее отсутствие в Англии позволило реорганизовать империю Мориарти, и, когда я наконец вернулся, она стала уже международной. Моей второй ошибкой было то, что я позволил семье Мориарти, существование которой было одним из его главных секретов, исчезнуть из моего поля зрения. Его жена и юная дочь уехали в Нью-Йорк, и больше их никто не видел. По крайней мере, я так думал. Донливи – это девичья фамилия вашей матери, не так ли?

– Ага, значит все-таки у вас есть вопросы! Да, это так.

– Это мало меняет дело, мисс Донливи. Какая разница, был ли это волос вашего отца, тот, который вы оставили в кебе, чтобы я его нашел? Или в какой комнате склада находился снайпер, прежде чем выстрелить в мисс Рассел? Или кто подорвал бомбу, от которой погиб Диксон, – вы или один из ваших людей?

Незначительные детали едва ли меняют картину в целом.

– Интересно это слышать от человека, который всегда основывает свое расследование на самых незначительных деталях. Однако я отвечу. Да, это был волос моего отца, оставшийся с тех дней, когда он носил длинные волосы. Моя мать хранила его в медальоне. Сейчас этот медальон ношу я. Да, один из моих друзей, вооруженный снайперской винтовкой, действительно был на складе, хотя Скотланд-Ярд до сих пор ищет катер. Ну как можно было добиться подобной точности, стреляя с катера, качающегося на волнах? А что касается Диксона, то он знал, что рискует. Я щедро расплатилась с его семьей, вы не можете этого отрицать.

– Какова цена человеческой жизни? Сколько гиней смогут возместить вдове мужа, а детям их отца? Вы убили его, мисс Донливи, собственноручно или через одного из своих помощников? Вы решили, что он умрет в прошлом ноябре, когда открыли в Нью-Йорке банковский счет, с которого ему платили. А теперь он мертв.

Некоторое время мы сидели в полной тишине.

– Как великодушно защищать человека, который едва не убил вас и двух ваших близких друзей.

– Джон Диксон был профессионалом высокого класса, мадам. За всю свою карьеру он никого не убил, лишь однажды ранил, пока вы не вытащили его из его убежища. Полагаю, вы добились этого, чем-то угрожая его семье. Не надо играть со мной в эти игры, мадам, с разными там вашими случайностями и демонстрациями оскорбленного самолюбия – мое терпение имеет свои границы.

Вновь воцарилась тишина. Наконец дуло пистолета слегка отклонилось от меня. Все ее внимание было теперь приковано к Холмсу. Через минуту из угла вновь донесся ее голос, и в нем прозвучала нотка уважения.

– Похоже, вас трудно ввести в заблуждение. Да, вы совершенно правы: я действительно хотела его смерти, мне нужно было убрать его со своего пути, потому что он выдал бы меня при первом же удобном случае. Но я никогда не углублялась в самоанализ и привыкла не обращать внимания на второстепенные детали, когда передо мной стоит цель. Я думаю, мисс Рассел может подтвердить мои слова.

Дуло вновь нацелилось на меня. После двух долгих минут молчания она вновь заговорила, и я поняла, что Холмс просчитался и его успешный гамбит, вместо того чтобы отвлечь ее, наоборот дал ей почувствовать свое превосходство. Она решила задеть его самое слабое место, подвергнуть остракизму его гордость и независимость.

– Я думаю, – медленно сказала она, – думаю, что буду называть вас Шерлок. Странное имя. О чем только думал ваш отец? Тем не менее у нас в течение стольких лет были такие близкие отношения – правда, односторонние до сегодняшнего дня – что, мне кажется, пора сделать их взаимными. Обратитесь ко мне по имени.

Прежде чем она закончила свою речь, я знала, что эта женщина была опаснее ее пистолета. Она летуча подобно парам бензина и злобна как ядовитый паук. Мои мысли не могли найти ни малейшей возможности, за которую можно было ухватиться, чтобы как-нибудь ее отвлечь. Все что я могла делать, это сидеть и полагаться на огромный опыт Холмса.

– Мадам, я думаю, что едва ли...

– Подумайте хорошо, Шерлок.

Холмс либо не понял угрозы, либо решил ее проигнорировать.

– Мисс Донливи, я...

Прогремел выстрел, и я почувствовала – что-то задело мою руку, и только успела подумать, что хорошо бы миссис Хадсон не услышала выстрела и не оказалась здесь, как пришла боль. Холмс повернулся и увидел меня схватившейся левой рукой за раненую правую.

– Рассел, ты...

– Она в порядке, мой дорогой Шерлок, и я советую вам сидеть спокойно, иначе с ней будет далеко не все в порядке. Благодарю вас. Уверяю, что я выстрелила с таким расчетом, чтобы нанести минимальное повреждение. Я ничего не делаю наполовину, включая обучение стрельбе. И, кстати, не волнуйтесь, ваша охрана не помешает нашему разговору: охранники и миссис Хадсон крепко спят. А теперь, дорогая, уберите руку, мы посмотрим, что там у вас. Видите. Почти ничего. Хороший выстрел – думаю, вы согласитесь. Мне очень жаль, мисс Рассел, что пришлось так поступить. Надеюсь, вы понимаете, что я не привыкла стрелять в своих учеников. – Она остановилась и перевела взгляд на Холмса.

– А теперь, дорогой Шерлок, вернемся к теме. Так как вы должны называть меня?

Это был голос женщины, уверенной в своей силе. Я почувствовала тошноту, подкатывающую к горлу, и это меня разозлило. Со злостью росло и самообладание.

– Я жду, Шерлок. – Оружие шевельнулось в ее руке.

Ответ Холмса напоминал плевок:

– Патриция.

– Вот так лучше. Надо бы поработать над интонацией, но это придет. Как я уже говорила, я знаю вас очень хорошо. Догадываетесь, что именно вы были моим хобби с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать? Да, довольно долго. Я жила в Нью-Йорке. Моя мать умирала, и в киоске возле больницы я увидела журнал с вашей фотографией на обложке. В нем была напечатана история о том, как вы не погибли, но зато убили моего отца. Моя мать умирала долго, и у меня было много часов, чтобы обдумать, как однажды я встречусь с вами. Я унаследовала дело моего отца, хотя меня больше интересовала математика. Дело шло само собой, пока я училась. Мои управляющие были очень мне преданны. Между прочим, это продолжается и сегодня. Они изредка консультировались со мной в университете. Я просто говорила им, что нужно сделать, а они уж сами решали как. Все мои требования выполнялись беспрекословно.