Жорж Сименон - Танцовщица “Веселой Мельницы”

— Подонок! Он сбежал с моими деньгами!

— Вы не знали, что он ушел?

— Я спала… Но он заплатит мне за это!.. Все они такие мерзавцы, папенькины сынки!..

Жирар заметил золотой портсигар на ночном столике.

— Это чей?

— Наверное, это он забыл его здесь. Портсигар был У него в руках вчера вечером…

— Одевайтесь!

— Меня арестуют?

— Во всяком случае, у меня мандат на арест некоей Адели Боске, по профессии танцовщицы. Я полагаю, это вы?

— Ну, я…

Она не растерялась. Ее беспокоило главным образом то, что ее арестуют, а обнаруженная ею кража. Поправляя прическу, она два или три раза повторила:

— Подонок! А я-то спала себе спокойно!..

Двое полицейских осматривались со знанием дела и обменивались взглядами.

— Вы думаете, это надолго? — спросила она. — Потому что я тогда возьму с собой смену белья.

— Ничего не знаем! Получили приказ…

Она пожала плечами, вздохнула:

— Ну, раз мне не в чем себя упрекнуть! — И, направляясь к двери, добавила: — У вас хоть машина-то есть?.. Нет?.. Тогда я лучше пойду одна… А вы следом за мной…

Она в бешенстве захлопнула свою сумку, которую взяла с собой, а инспектор сунул портсигар в карман.

Выйдя на улицу, она сама направилась в полицию, куда вошла решительно и остановилась только в широком коридоре.

— Сюда! — сказал Жирар. — Я сейчас спрошу у начальника…

Напрасная уловка. Она уже вошла! И с первого взгляда поняла обстановку. Конечно, ее ждали, потому что здесь ничего не происходило. Комиссар с рыжими усами расхаживал по просторному помещению. Облокотившись на письменный стол, Шабо пытался съесть сандвич, который ему принесли. А его отец стоял в углу, опустив голову.

— А где тот? — спросил начальник, когда увидел Адель, входившую в сопровождении Жирара.

— Ушел! Он, видимо, смылся через заднюю дверь! По словам мадемуазель, он унес содержимое ее сумки…

Шабо не смел ни на кого смотреть. Он положил на стол едва надкусанный сандвич.

— Настоящие подонки, комиссар!.. Ах! Это научит меня быть любезной с субчиками такой породы!..

— Тихо! Тихо! И отвечайте только на мои вопросы.

— А ведь он все-таки унес все мои сбережения!

— Прошу вас, замолчите.

Жирар что-то тихо говорил комиссару; он передал ему золотой портсигар.

— Скажите мне сначала, как этот предмет попал к вам в комнату. Я полагаю, он вам знаком. Вы провели с Графопулосом его последний вечер. Он несколько раз пользовался этим портсигаром, который заметили несколько человек. Это он дал вам портсигар?

Она посмотрела на Шабо, потом на комиссара и твердо ответила:

— Нет!

— Тогда как он попал к вам?

— Это Дельфос…

Шабо живо поднял голову, хотел вскочить со стула, начал:

— Это неправда… Она…

— А вы садитесь на место!.. Вы говорите, мадемуазель, что этот портсигар был у Рене Дельфоса. Вы отдаете себе отчет в серьезности этого обвинения?

Она усмехнулась:

— И еще как!.. Он же украл деньги, которые были у меня в сумке…

— Вы давно его знаете?

— Может быть, месяца три… С тех пор, как он почти каждый день приходит в «Веселую мельницу» с этим вот фруктом… У них ведь нет ни гроша! Лучше бы я их остерегалась… Но вы знаете, как это бывает… Они молодые!.. Хочется отдохнуть, немного поболтать с ними…

Я относилась к ним, как к приятелям, да что там!..

Когда они предлагали мне выпить, я старалась брать что-нибудь подешевле…

Глаза у нее стали жестокими.

— Вы были любовницей их обоих?

Она фыркнула.

— Даже и не была!.. Конечно, они хотели этого… Они оба вертелись вокруг меня, не смея объясниться… Они приходили ко мне порознь, под разными предлогами, чтобы посмотреть, как я одеваюсь…

— В тот вечер, когда было совершено преступление, вы пили шампанское с Графопулосом. Вы договорились, что пойдете с ними, когда закроют кабачок?

— Нет!

— Он делал вам предложения?

— За кого вы меня принимаете?.. Я танцовщица…

— Точнее, женщина, которая развлекает клиентов и следит, чтобы они побольше пили… Известно, что это значит… Вы ушли вместе с ним?

— Нет!

— Он делал вам предложения?

— И да, и нет. Он предлагал мне прийти к нему в гостиницу, даже не знаю в какую. Не обратила внимания…

— Вы вышли не одна.

— Это точно. В тот момент, когда я вышла на порог, другой клиент, которого я не знаю, наверное, француз, спросил меня, как пройти к площади Сен-Ламбер.

Я сказала ему, что иду в ту сторону. Он немного прошел со мной и вдруг заявил: «Ну вот! Я забыл в баре свой табак…» — и повернул обратно.

— Это был человек крепкого сложения?

— Да, верно!

— А вы пошли прямо домой?

— Как и каждую ночь.

— А о преступлении узнали из газет, на следующий день?

— Этот парень был у меня… Он-то и сказал мне…

Уже два или три раза Шабо хотел вмешаться в их разговор, но комиссар останавливал его взглядом. А отец все еще стоял на том же самом месте.

— У вас нет никаких предположений об этом убийстве?

Она ответила не сразу.

— Говорите! Шабо только что признался, что в тот вечер он вместе со своим приятелем спрятался на лестнице, ведущей в подвал, в кабачке «Веселая мельница».

Она усмехнулась.

— Он говорит, что они оба интересовались только кассой. Когда они вошли в зал, минут через пятнадцать после закрытия, они будто бы увидели труп Графопулоса.

— Вы шутите!

— По-вашему, кто мог совершить преступление? Постойте! Мы можем назвать лишь ограниченное число возможных виновников. Во-первых, Женаро, хозяин кабачка. Он говорит, что ушел сразу после вас, вместе с Виктором. Утверждает, что Графопулос вышел еще до того.

Она пожала плечами, в то время как Шабо смотрел на нее жестким и в то же время умоляющим взглядом.

— Вы не верите в виновность ни Женаро, ни Виктора?

— Это было бы идиотством, — равнодушно проговорила она.

— Остается незнакомый клиент, с которым, как вы утверждаете, вы несколько минут шли вместе. Он мог вернуться назад, один или с вами…

— А как бы он вошел?

— Вы уже достаточно долго служите в этом заведении, у вас наверняка есть свой ключ.

Адель снова пожала плечами.

— А все-таки портсигар был у Дельфоса! — возразила она. — И спрятался-то он!

— Это ложь! Портсигар был у вас, на следующий День, в полдень! — закричал Шабо. — Я видел его! Клянусь!

Она повторила:

— Он был у Дельфоса.

Несколько секунд они кричали так, что ничего нельзя было разобрать. Эту какофонию прервало прибытие полицейского, который что-то тихо сказал комиссару.

— Впустите его!

Появился солидный господин лет пятидесяти, с жирным животом, пересеченным толстой цепочкой для часов.

Он старался принять достойный, даже торжественный вид.

— Меня просили зайти, — начал он, с удивлением осматриваясь вокруг.