Татьяна Степанова - Все оттенки черного

И Обухов оказался, как всегда, прав! (Колосов, несмотря на всю свою неприязнь с рубоповцу, ей-богу, иногда горько сожалел, что Генка — не его зам в отделе по раскрытию убийств!)

Фрагмент пятый, врезавшийся в память Колосова, была ярко-алая гора свежего кровавого фарша на огромном эмалированном лотке в цехе для «холодной разделки», по которому их с Модиным намеренно медленно и чинно провели перед тем, как втолкнуть в помещение «дирекции». Демонстрацию фарша Колосовложе отнес на счет врожденного юмора красновцев и мысленно им даже снова поаплодировал за выдумку.

Их завели в крошечный, душный кабинетик, заставленный пыльной кожаной мебелью и видеотехникой. За столом там сидела тоже крошечная, как гном, лысая, как яйцо, личность в бифокальных очках. По лицу Модина сразу можно было определить, что с «гномом» он уже встречался и ничего хорошего для себя из этого общения не извлек. Человечек грозно сдвинул очки на лоб, нахмурил жидкие бровки, открыл рот, явно уже приготавливая фразу, которая так и дрожала на кончике его языка, как вдруг…

Тут и начался весь, как Обухов впоследствии рассказывал, шум, гам, тарарам. Колбасный цех «Альбатроса» штурмовали нагрянувшие по пеленгу радиосигнала сотрудники РУБОП и приданные силы в лице вызванного на подмогу местного ОМОНа. В двери кабинета ворвались двое бичей, явно еще не решивших, что предпринять в столь внезапно обострившейся ситуаций. Долго соображали, мальчики! А Колосов соображал быстрее и в этой ситуации повел себя не слишком оригинально.

— На пол! — громовым голосом гаркнул он Модину. Тот стоял в ступоре. А в руках у бича, который соображал все же быстрей своего подельника, уже «блеснула вороненая сталь». Затем, зажав тяжелый кейс под мышкой, начальник отдела убийств сиганул через диван, кресла, через стол, пиная на ходу мебель, прямо к явно растерявшемуся в этой суматохе очкастому «гному». (А как впоследствии выяснилось, то был не последний человек в кругу приближенных Лехистана — некий гражданин Трепалов — кличка Крендель, его тихая бухгалтерская внешность совсем не вязалась с общим совокупным сроком отбытия им наказания: пятнадцать лет за совершение имущественных преступлений повторно, с проникновением в жилище, в группе лиц и в особо крупных размерах.)

Щелк! — Колосов на ходу отстегнул псевдонаручники со своего запястья. (Браво ребяткам из оперативно-технического! Каких только хитрых штук не взято ими на вооружение!) Подмяв с лета под себя Кренделя, оказывавшего вялое и робкое сопротивление по причине хрупкого сложения, он намертво приковал его к ручке кейса с деньгами, помеченными спецсредством. Не зная специального секрета, эти псевдонаручники невозможно было одолеть не только самостоятельно, но и даже при помощи используемого в таких случаях ключа…

Впоследствии сотрудники РУБОП предъявили Кренделя понятым и засняли на видеокамеру именно в таком позорном виде: он держал проклятый кейс в левой руке, а правой сучил, дергал, словно надеялся порвать эти сучьи ментовские кандалы!

Но на столь триумфальной ноте операция «Желтый чемоданчик» не закончилась. Дальнейшие события стали весьма и весьма драматическими, если не сказать громче — героическим апофеозом.

Кабинет дирекции «колбасного цеха» наполнился народом: омоновцы в камуфляже и черных масках, сотрудники РУБОП, понятые. За дверью и внизу все еще слышался грохот: видимо, разгулявшийся не на шутку ОМОН крушил лотки с фаршем и гигантские мясорубки, гоняясь за последними строптивцами, оказывавшими «злостное неповиновение сотрудникам правоохранительных органов».

В этой веселой суете Обухов подошел к Колосову, сердечно обнял его за плеча — ну, вроде два боевых корешка после успешного завершения операции приветствуют друг друга скупо, по-мужски… Никита почувствовал, что ему под куртку за ремень брюк тихо сунули ствол. Оружие было заряжено холостыми. Но в тот момент в кабинете знали про то лишь они с Генкой, да еще один человечек, задействованный в предстоящей «инсценировке».

Сотрудники РУБОП занялись «сбором и документированием всей полноты собранных по делу улик». Позвякивающий кандалами Крендель неожиданно обрел голос и заявил протест: мол, все это, граждане понятые, обман и провокация, а мне подавай адвоката сию секунду и немедленно! Обухов повел Модина к выходу, заверяя, что «как только деньга оформят в качестве вещественного доказательства, их тут же ему вернут». Они с Колосовым тихонько вывели Модина в коридор и направились было в цех. И вот тут-то и прогремело!

С верхнего пролета служебной лестницы неожиданно раздался пистолетный выстрел. А потом…

Этот «бросок тигра из засады» Обухов репетировал с пятью своими сотрудниками и наконец выбрал одного, самого талантливого, в оные годы учебы в Омской Высшей школе милиции игравшего в местном народном театре. Парню придали максимально устрашающий вид: это яростное и окровавленное полубезумное создание вроде бы только-только вырвалось из железных лап омоновца-костолома и горело одним лишь желанием: отомстить!

С истерическим криком «убью гадину!» (бог мой, сколько Обухов бился с этим восклицанием! Что они только с коллегой из народного театра не придумывали в качестве выходной реплики нового персонажа: и «предатель, иуда!», и «убью гниду!», и «кровью, падаль, захлебнешься!». Но остановились на более скромном и коротком в смысловом отношении варианте). Итак, с таким криком создание, вооруженное пистолетом, ястребом спикировало с верхней ступеньки на насмерть перепуганного Модина.

Наперерез ему такими же ястребами полетели сотрудники праворхранительных органов. Тела, как пишут в детективных романах, сшиблись в воздухе. И далее все было красиво, стильно и натурально: бросок, вопль боли и… Обухов кубарем катится по лестнице… Жестокая потасовка, удар под дых, еще удар, еще и… Треск сломанных, как спички, ребер и ног, вопль боли и… Модин, прилипший потной спиной к холодной стене, видит дуло вражеского пистолета, направленного прямо… прямо ему в лоб! Бросок Колосова на защиту, новый вопль боли, а потом два одновременно прозвучавших выстрела. И дальше — тишина.

Модин медленно-медленно начал сползать по стене вниз, хватаясь за сердце. У его ног раскинулся, нет — распростерся бездыханный труп нападавшего бандита. Искаженное ужасом, залитое кровью лицо… И — КОЛОСОВ, мрачный как туча, «Потрясенный случившимся» (как-никак он ведь только что собственноручно «пристрелил бандита», спасая потерпевшего от неминуемой и жестокой смерти), царским жестом прячущий пистолет. Вот он протянул руку охающему отболи Обухову, помогая подняться с пола, мельком глянул на убитого и…