Татьяна Степанова - Темный инстинкт

Немедленно. — Она отняла руки от лица. Глаза снова сухие, лихорадочно блестящие. Уставшие плакать. — Но ведь адвокату надо что-то объяснять. А я не могу. Не в состоянии. Мне самой надо сначала ну хотя бы.., понять.

— И простить, да? Прежде чем обращаться к адвокату-защитнику, простить самой? — Мещерский вспомнил ее разговор со Зверевым.

— Простить? Простить такое?! — Она быстро пошла вперед. Они держались позади на полшага.

— Марина Ивановна, помните, вы разрешили, если понадобится, задавать вам даже нетактичные вопросы.

Можно? Время пришло, — голос Кравченко был таким, словно он говорил с больным ребенком.

— Я хочу к озеру. Здесь в лесу душно. Боже, я просто здесь задыхаюсь!

От воды поднимался молочный туман, сочащийся промозглой сыростью. Зверева зябко поежилась.

— Марина Ивановна, ответьте нам, только честно.

Андрей собирался уезжать в то утро?

Услышав первый вопрос Кравченко, она вздрогнула.

— Уезжать?

— Он якобы поделился этим своим намерением с…

— С кем?!

— Неважно с кем. Так он хотел уехать или нет?

— Н-ну, у него, возможно, было плохое настроение, хандрил, может быть. Это и прежде случалось, у него был непростой характер. Но потом все прошло.

— Потом — это когда?

— Когда.., когда он уходил от меня. Когда я виделась с ним в последний раз, там, на террасе.

— А что произошло между вами?

— А что обычно происходит между мужем и женой, молодой человек? Вы не догадываетесь? — Зверева повысила голос. Кравченко кашлянул.

— Ясно. Так почему же в то утро у Андрея было плохое настроение?

— Потому что мы немного повздорили. Оба были виноваты, начали накручивать себя из-за сущей ерунды.

Потом все прошло. Мы помирились.

— А эта ерунда, из-за которой вы ссорились, случайно, не имела отношения к вашему завещанию?

Зверева зорко посмотрела на приятелей.

— Ах вон оно что… Вот что вы имеете в виду… Нет, не имела.

— Это правда, Марина Ивановна? — Кравченко нахмурился. — Это очень важно, и мне не хотелось, чтобы вы ввели нас в заблуждение.

— Я не имею привычки лгать, молодой человек. Это правда.

— Вам неприятна эта тема, простите великодушно.

Я заметил, вы и раньше старались обходить ее стороной.

А кстати, почему?

— Потому что говорить абсолютно не о чем.

— То есть?

— У меня нет и никогда не было никакого завещания.

— Но Елена Александровна сказала нам, вернее, вон Сереге, что вы и вызываете нас сюда специально, чтобы мы были рядом на случай разных непредвиденных обстоятельств, когда вы огласите свою волю и…

— Оглашать нечего, Вадим. Действительно, сначала у меня была мысль его написать: сразу же, как я узнала о выигранном процессе. Но потом я отказалась от этой идеи.

Хотела сначала.., в общем, отказалась, и все.

— Марина Ивановна, в таком случае после смерти вашего мужа наследником всего вашего имущества является ваш брат.

— Нет.

— Нет? — Кравченко прищурился. — Но по закону это именно так.

— По закону после моей смерти все достанется только одному-единственному человеку — моему сыну.

— Вашему сыну?!

— Да, моему приемному сыну. Усыновленному мной.

— Новлянскому?!

— Да.

— А.., а как же Алиса?

— Когда был жив их отец, мы все вместе решили, что, когда Пете исполнится пятнадцать, я официально оформлю усыновление. Их мать тоже дала на это согласие.

Алиса оставалась с ней, вернее, жила-то у меня, но… Там была квартира, прописка — тогда все это было очень трудно решать. Если бы я удочерила и Алису, то девочка потеряла бы все там, в той семье. А так после смерти матери и отца ей досталось то, что причиталось по праву рождения.

Сейчас это, конечно, не так уж и много, но в те годы…

Господи, ну кто же тогда предполагал, что жизнь может так кардинально измениться?

— Марина Ивановна, вы меня извините, но ваши отношения с Петром не похожи на отношения между матерью и сыном.

— Я никогда не забывала, что у него была родная мать, которая любила его, пусть безалаберно, но любила. И старалась, чтобы и он этого не забывал. Я никогда не становилась между ними. Петя умный деловой человек, он прекрасно понимает, что эти формальности совершены были только в целях защиты имущественных интересов нашей семьи.

— Это он понимал уже с пятнадцати лет? — Кравченко хмыкнул. — Итак, вы собирались написать завещание, а потом отказались от этой идеи. Сами? Или все же вас кто-то отговорил?

— Сама.

— Марина Ивановна!

— Ну, вернее.., ну да, да! Меня отговорила Майя.

— И?.. Кто еще? Новлянский?

— Нет. Петька еще слишком молод, чтобы обсуждать такие серьезные вопросы.

— Вы противоречите сами себе, но это неважно. Ну тогда кто же, если не он?

— Агахан. Он советовался с моим адвокатом. Они сошлись на том, что я и так уже с очень большим трудом выиграла дело о наследстве, и если сейчас зайдет речь о разделе капитала по завещанию (не о моем идет речь, заметьте, о том, который я получила от моего покойного мужа), совет директоров может резко выступить против. В завещании мужа оговорен тот пункт, что мое завещание должно быть представлено совету директоров на ознакомление.

Это потому, что я — русская. Думаю, они нам просто не доверяют, может, и Генрих тоже не доверял — ну теперь бог ему судья… Агахану адвокат прямо заявил: компания не потерпит того, чтобы капитал дробился, мол, и так уж слишком много русских и что одно дело я со своим именем, известностью, а другое дело — мои русские родственники. Мол, никто все равно там не признает их прав на наследство, разразится скандал, и все увязнет в бесконечных судебных тяжбах. И еще он сказал…

— Что?

— Что в таком случае моя посмертная воля станет всего лишь парой ничего не значащих строк на листке бумаги.

Компания все будет оспаривать.

— Но если это так, то права вашего прямого наследника тоже могут не признать.

— Начнем с того, что, во-первых, все это дело далекого будущего. Петя еще молод. Но он умеет добиваться всего, чего захочет. За него я в какой-то мере спокойна. Пройдут годы, он крепко станет на ноги. Возможно, его положение здесь, его собственный капитал — а он приложит усилия к тому, чтобы кой-чего добиться, да и я его помощью не оставлю — уже послужат тому, что и в деле о наследстве к нему отнесутся более серьезно. И потом, он же будет единственным наследником, а это многое упрощает. Компании даже удобнее будет иметь с ним одним дело… В общем, все это в перспективе вполне реально. И только от него будет зависеть, чтобы все именно так и случилось. А если это случится, то я знаю и другое: он никогда не обидит семью, если будет чувствовать себя ее главой. Поэтому я спокойна и за будущее Алисы, и за брата тоже. Петр сумеет распорядиться деньгами лучше их и сумеет о них позаботиться.