Татьяна Степанова - Темный инстинкт

— А что за письмо? — Сидоров изучал московский адрес и трогательную приписку Мещерского: «Милая бабушка, пользуюсь случаем сообщить, что у нас все в порядке. Пробудем здесь еще несколько дней. Пожалуйста, передай письмо Марины Ивановны (если ты его еще не выбросила) подателю записки: мне оно срочно нужно, его передадут по факсу. Целую и обнимаю, Сергей».

— Письмо, в котором Зверева описывает приснившийся ей кошмар. — Мещерский пожал плечами. — А зачем оно Вадьке понадобилось, он и сам не объяснит.

— Сейчас не объясню, правильно, но… — Кравченко напустил на себя многозначительный и загадочный вид. — Но чем больше я думаю об этом деле, тем настойчивее мне воображается, что именно с него все тут и началось.

— С письма?

— С кошмара и того, что его спровоцировало.

— Ты бы поменьше думал, Вадик, и пошустрее поворачивался, — посоветовал Сидоров, пряча записку. — Пока ты тут воображаешь, у тебя под носом всех твоих клиентов перегрохают. Да.., перегрохают, перетрахают… Шипов-то, а? Егорка-то.., ну, силен пацан! Такую женщину под себя подмял. Вот змееныш везучий! Но и правда: с огнем играет парень. Если убийца не он, а кто-то другой, то этот другой уже, думаю, на него зубы точит. Убрал одного мужа, а тут новый из яйца вылупляется. А если убийца сам Шипов…

— Это мы уже обсуждали, — отмахнулся Кравченко. — Надоели эти головоломки уже. Ты мне лучше вот что скажи, Шура: ты на работе был?

— Был. Я везде поспеваю, Вадик, в отличие от тебя.

Мне вчера вечером ребята из отдела позвонили, ну и ввели в курс.

— Результаты дактилоскопической экспертизы у вас готовы? На щипцах ничего, так? А в гостиной кто в основном наследил?

Сидоров помолчал.

— На щипцах — ноль прежирный, догадливый ты малый, Вадик. В гостиной же — в основном отпечатки пальцев потерпевшей: весь телевизор захватан. Ну и другие тоже, только там давность большая.

— На дверной ручке?

— Файруза.

— На камине было что-нибудь?

— На мраморной полке и пепельнице — тоже Файруза.

— На изъятой бритве?

— Отпечатки Зверевой Марины Ивановны — смазанные — это на лезвии и на станке.

— Так, ясно. Ну и какие выводы у вас, у правоохранительных органов?

— А у вас какие выводы? — Сидоров криво усмехнулся. — Никаких существенных? То-то. «Пальчики» — это так, информация к размышлению, если они не оставлены на орудии преступления. В нужную минуту, может, и пригодятся, а пока… Вот ведь дельце, а? Все как на ладони, все на виду: двенадцать человек было, двух замочили, итого в подозреваемых осталось…

— Нас что, тоже подозреваете? — обиделся Мещерский.

— Нужны вы мне. Итого осталось восемь грешных душ. Всего-то. А поди ж ты вычисли в этой кромешной неразберихе, кто из них…

— Хозяйку, значит, тоже считаешь? — осведомился Кравченко.

— Хозяйку.., считаю. А вы разве нет? — Сидоров посмотрел на помрачневшего Мещерского. — Я что-то не так сказал?

Они и сами не заметили, как, дойдя до озера, повернули по раскисшей от дождя тропинке направо к артезианскому колодцу. Ноги словно сами несли их на место первой трагедии. Вон склон холма, молодые сосны уже виднеются…

— День сегодня вроде ничего, — Сидоров взглянул на небо. — Вроде распогодилась эта хмарь. За грибами бы смотаться в выходные. Я такие места тут знаю: на брюхе можно собирать. Ляжешь и встанешь, когда уже корзинка с верхом полнехонька будет… — Он не договорил, раздвинул мокрые ветки кустарника и…

Шагах в двадцати от них, облокотившись на бетонное кольцо колодца, стоял Петр Новлянский. Его словно притягивало что-то там, внизу, и он силился разглядеть это что-то сквозь отверстия в решетке.

Опер раздумывал недолго.

— Вот вы, оказывается, где, Петр Станиславович, а мы вас ищем-ищем, — в голосе его зазмеилась зловещая радость. — А вы тут рядышком, место преступления созерцаете. На экскурсию никак явились спозаранку?

Новлянский вздрогнул. Но отвечать не торопился.

Только завидев выходивших из кустов приятелей, поколебавшись, нехотя кивнул.

— Ну и как экскурсия, впечатляет? — Сидоров подошел к Новлянскому вплотную. — Смотри-ка, тут и кровь кой-где еще осталась, не смыло ее ливнем. Жуткое зрелище, а, Петр Станиславович?

— Не очень, — Пит справился с волнением. Лицо его снова стало бесстрастным. — Думаю, для вас вполне привычное. Вы, капитан, наверняка к таким зрелищам стали уже малочувствительны.

— В обморок не падаю — это точно.

— Ну и по какому же вопросу я вам понадобился? — Новлянский смотрел на опера не моргая. — Вы можете сообщить нашей семье что-то новое об убийствах?

— Это как сказать. Но сначала хочу поделиться с вами одним маленьким открытием, которое, признаться, меня очень даже огорчило. — Сидоров сочувственно вздохнул.

— Каким еще открытием?

— Марина Ивановна вчера, когда ее допрашивал следователь, на вопрос о том, кто мог быть материально заинтересован в смерти мужа, назвала вас, Петр.

— Меня?!

Кравченко следил за ними. Итак, Сидоров весьма грубо провоцирует «яппи», сталкивая его лбом с приемной матерью. Что и говорить, в отличие от нас с Серегой он, не задумываясь о последствиях, сеет тут тот самый ветер, а уж какой ураган пожинать придется и кому, это его не волнует.

— Гражданка Зверева заявила, что прямыми наследниками ее имущества прежде являлись ее муж и вы как лицо, ею усыновленное. А поэтому никому, кроме вас, смерть Андрея Шилова не могла дать столько выгод, сколько…

— Она так сказала? ОНА? Да бросьте. Я никогда в это не поверю. Вы лжете, капитан. И чтобы доказать это, я готов встретиться с Мариной Ивановной на очной ставке немедленно.

Кравченко замер: сейчас что-то будет. Сидоров глядел на Новлянского задумчиво.

— Умный, ничего не скажешь, — сказал он просто. — Умный вы человек, Петр Станиславович. Такой молодой, а уже.., не гнетесь, не ломаетесь — что ж, и правильно.

Урок мне: с умными людьми не вести себя по-дурацки. Но все-таки, пусть она этого прямо и не сказала, но факт-то остался фактом.

— Факт, вернее, версия о том, что мне в первую очередь выгодна смерть Андрея? — Новлянский кивнул. — Да, пожалуй. Если бы я был недалеким сыщиком, я бы тоже за эту версию ухватился обеими руками.

— Ну и как же нам в таком случае быть с вами?

— А вы разве недалекий сыщик, капитан? Да бросьте.

Сидоров усмехнулся:

— А я вот возьму и разочарую вас, Петр Станиславович. Ну зачем все усложнять? А чем эта версия плоха? Мне она кажется самой правдоподобной из всех остальных.

— Версия о том, что я — убийца? — Новлянский сдвинул белесые брови. — Вас это полностью устраивает? Да бросьте, капитан. И в это я тоже никогда не поверю.

— Почему? — на этот раз Сидоров удивился вполне искренне.

— А потому что в моем доме совершено не одно, а уже два убийства. И если первое действительно мне в какой-то мере выгодно, то второе — вам ли это не знать — невыгодно совершенно. Более того — это настоящий удар по мне.