Татьяна Гармаш-Роффе - Ведьма для инквизитора

– Ты не поверишь, но я тебя сейчас заново открываю… И… И люблю еще больше… Знал бы ты как мне жаль…

Она умолкла, слезы навернулись на глаза.

– Меня убивать? – решил уточнить Алексей.

– Что ты любишь Касьянову!

– Ты неисправима, принцесса. Ты хочешь заставить мир крутится вокруг тебя, но ты забыла спросить согласия у мира…

– Давай дальше, – сухо перебила его Майя. – Выкладывай свои детективные умозаключения, умник!

– Дальше, так дальше… Дальше было вот что: в машине ты провела передо мной разговор с Веней, который, по сценарию, ничего не знал о случившемся. Но он, конечно, знал и ждал гостей: все было условлено заранее. Позже, у Вени ты принялась соблазнять меня. Успешно, ничего не могу сказать.

– « Стокгольмский синдром», – усмехнулась Майя.

Кис вспомнил, что именно это загадочное словосочетание прислала ему Саша в первый день связи по интернету.

– Что это такое?

– Да так… Ситуация вынужденной близости и взаимной зависимости. Располагает к симпатии между заложниками и их похитителями… – она горько улыбнулась.

– Не узнаю тебя, девочка. Откуда вдруг такая скромность? Почему ты решила все лавры в деле моего обольщения отдать ситуации под названием «Стокгольмский синдром»?

– О, нет, со мной все в порядке, Алеша! Просто я трезво смотрю на вещи. Ты бы никогда не поддался моим чарам, не окажись мы с тобой вдвоем в клетке замкнутого пространства, отрезанные от всего мира… И тебе в какой-то момент показалось, что ты любишь меня, – вот и все.

– Прости, но это не так…

– Ты меня обманул! – не дала ему договорить Майя, – ты меня просто обманул!

– И да, и нет. У меня есть… – нет, были, мне ведь уже положено пользоваться прошедшим временем, – какие-то чувства к тебе, но я не знаю, каким словом их надо назвать.

– Влечение? Увлечение?

– Наверное. Возможно, если бы я не любил другую женщину…

– Опять Александра?!

– Она самая.

– А если… Алеша, подумай еще раз! Я ведь не шучу, – я тебя убью… Ну неужели тебе жизнь не дорога? Подумай, Алеша! Если ты действительно… Если тебе мешает только твоя Касьянова… Забудь ее! Уедем вместе!

– Нет.

– Но почему?! Ты не можешь, ты не хочешь ее забыть?

– Майя, есть вещи, которые тебе непонятны, кажется. Я не могу ее предать. Даже если бы я позволил себе увлечься тобой до конца, – я бы все равно остановился у той черты, за которой начинается предательство.

– Ты неисправимый идиот.

– Возможно. Так что придется тебе меня застрелить.

– Я бы предпочла с тобой трахаться!

– Я предпочел любить. Без «бы».

– Но я же тебя люблю!

– Боюсь, что ты это придумала, детка. В поисках острых ощущений. Я не лег у твоих ног ковриком, – как те мужики, о которых ты рассказывала. Я, верный, честный, порядочный идиот, – я правильно тебя цитирую? – который долго не поддавался на твои чары. Достаточно долго, чтобы в тебе разыгрался азарт…

– Заткнись! Что ты понимаешь?! Я действительно тебя люблю! Ты – первый, кому я говорю эти слова и не лгу!..

Он не ответил.

Майя уткнула голову в руки.

– Продолжай, – еле слышно прошептала она.

– Веня, наблюдая за твоей операцией под названием «взятие детектива штурмом», терзался неимоверно. Но молчал, сцепив зубы: ему следовало играть роль друга детства. То есть, он им и был, но с одной существенной поправкой: он всю жизнь был в тебя влюблен. Роль у него получалась плохо, он, как и Марк, был крайне ревнив. А с того момента, когда ты пообещала принадлежать ему и уехать с ним за границу, он и вовсе потерял рассудок. Но твое обещание было никак не даром любви, – оно было наградой, платой за его участие в убийстве Марка и всей последующей инсценировке, и Веня старался честно отработать свою награду. Контракт на работу в Штаты либо сам удачно подвернулся, либо был найден специально с целью смыться отсюда сразу после всей этой истории. Подозреваю, что Веня не хотел уезжать без тебя, но ты сумела его убедить: в конце концов, следствие рано или поздно могло выйти на него, и ему следовало позаботиться о надежном укрытии. Тебя подобный расклад весьма устраивал: ты, на самом деле, просто сплавляла Веню подальше и ехать к нему ничуть не собиралась.

Далее события происходят таким образом: ночью в дом является киллер, Кривошеев. Найденное кольцо убеждает следствие в моем лице, что это убийца Марка. Естественно, я не сомневаюсь, – или почти не сомневаюсь, – что он хотел тебя убить или, на худой конец, выкрасть. Затем мы едем к Бориске и обнаруживаем его труп – очередное доказательство тому, что страшная мафия бежит за тобой по пятам. Но по хронологии сначала был убит Бориска, так что с него мы и начнем. Ты заранее все продумала и договорилась с киллером еще до убийства Марка. Кривошеев ждал только твоего звонка, чтобы убрать Бориску. И дождался, конечно. Ты, кстати, допустила большую оплошность, забыв выключить телефон Кривошеева…

– Я проснулась, а тебя нет! Я испугалась… А потом… Потом я была так рада, как последняя дура рада, что с тобой ничего не случилось, что ты жив и едешь ко мне… И забыла про телефон…

– Бывает, – философски заметил Кис. – А вот чего я не знаю, – это как ты представила Вене необходимость убрать Бориску? Совершенно очевидно, что правды ты ему не сказала: он не подозревал, что ты действительно закрутила расследование по мафиозным делам, из-за которых и связалась с Бориской. Твой компромат в глазах Вени был «легендой» для прикрытия, не более. Иначе бы Веня не был так спокоен, иначе бы он внял моему совету…

– Сказала, что Бориска, эта жирная скотина, пытался меня изнасиловать… А он и вправду ко мне лез! Меня тошнило уже только при виде его огромных, мясистых ушей, от всей его жирной хари, – но когда он схватил меня на руки, поднял над собой и ткнул свое хлебало мне под юбку, – я его сама чуть не застрелила!

– Ага, – сказал Кис, – понимаю: пистолет, Макаров с глушителем, тебе тоже Бориска добыл, верно? И в тот день ты как раз пришла за ним. Откуда и «чуть не застрелила»… Ты не однажды приходила к Бориске, – потому-то ты так хорошо помнишь дорогу к его дому…

– И что с того?

– Ничего, просто люблю во всем точность. Значит, Веня, ослепленный ревностью и вдохновленный обещанными правами на тебя, счел, что такую мразь и убить не жалко, и одобрил твой план. Для меня же, для «совершенно нечаянно» взятого в заложники детектива, дело, по плану, представлялось таким образом: Бориска пал жертвой мафии, которая охотится за твоим компроматом и за тобой… Мне ведь предстояло вытащить тебя из дерьма, доказать, что ты не виновна! Однако на самом деле, этот Кривошеев пришел, – поправь меня, если ошибаюсь, – пришел к Бориске от твоего имени, за компроматом. Бориска материалы со спокойной душой отдал, ты наверняка его предупредила, что придет от тебя человек… Только этот человек его застрелил. Чтобы создать видимость угроз, он прострелил Бориске ухо, – подозреваю, что по твоей личной просьбе: воспоминание об этих «мясистых» ушах под твоей юбкой было невыносимо. Но вышел прокол: Кривошеев прострелил ухо уже мертвецу. И, видишь ли, экспертиза легко установила, что ухо было прострелено пост мортем. И сей факт сразу же навел на мысль об инсценировке. Ты это не учла.