Татьяна Гармаш-Роффе - Ведьма для инквизитора

Ты болтала с кузеном по телефону, я помню. И ввернула фразу о том, что материалы скоро появятся в печати. «Серьезные» материалы! Я не сразу придал значение этим словам, – все так невинно выглядело между разговорами о домработнице и поливке сада… Полагаю, что ты знала куда больше об участии Лазаря в темных делах, чем представила это мне. Но ты решила подарить мне радость самостоятельного открытия… Пока же ты заложила в свой невинный треп важную информацию: материалы, и весьма существенные, скоро будут опубликованы, а на данный момент они находятся в «надежных руках»… Мне ты сказала, что имела ввиду меня, мои «надежные руки»… Но ты солгала, Майя. Ты была уверена, что Лазарь подумает о Вене… Он и подумал. Что тебя весьма устраивало. Было бы уже неплохо, если бы Веня поскорее отправился в Америку, – но еще лучше, если бы он отправился на тот свет. Тогда совсем никаких долгов, тогда он не ждет выполнения обещанного, тогда нет риска, что он вернется и прижмет тебя к стенке: и где это ты, Майя? И почему это ты ко мне не едешь, как поклялась? А не хочешь ли, чтобы я на тебя в милицию стукнул? Веня, со своей мазохистской любовью к тебе, был вполне способен сам сдаться милиции, – только чтобы тебе отомстить за вероломство… Так что ты ловко навела двоюродного братца на Веню и избавилась от друга детства. И вовремя, – пока он не уехал в Штаты. И потому вопросы о «поливке сада» следовало утрясти немедленно, пока Веня был еще тут… Ну что, стоит ли рассказывать дальше?

– Давай уж до конца… – усмехнулась Майя, – перед смертью стоит выговориться, облегчить душу…

Кис тоже усмехнулся.

– Я бы еще кое-что облегчил…

– Совесть?

– Нет, мочевой пузырь.

– О, какие бытовые мелочи! Не стоит беспокоиться, очень скоро тебе его облегчит патологоанатом. При вскрытии.

– Твоей доброте воистину нет пределов! – любезно улыбнулся Кис.

– А ты уж размечтался, что я с тебя наручники сниму?

– А ты меня опасаешься даже под дулом твоего пистолета? До сих пор я вел себя вполне смирно…

– Прикидывался, – холодно припечатала Майя. – Жаль, что я сразу не поняла. Давай, рассказывай! Я на твоей могилке высеку: «Здесь лежит гений дедукции…»

– Польщен.

– Дальше, я сказала!

– Нервная ты стала, Майя. Ну да ладно, вот тебе «дальше»… На этот раз Лазарь отнесся с большим вниманием к твоему сообщению. Он тебе поверил: и что материалы будут опубликованы, и что доказательства в них серьезны… Тут-то он разволновался не на шутку и задал себе вопрос: кто и откуда? Подозрение пало на Лермита, и ему хорошо надраили морду. Лермит, думаю, быстренько выдал всю информацию насчет Бориски. Лазарь сунулся, – и узнал, что Бориска уже мертв. И вот тогда Лазарь понял, что ты затеяла игру нешуточную… Посему он направил отряд бандитов к Вене в надежде выудить у него твой компромат. Его интересовала не столько ты, – Лазарь был уверен, что с тобой он всегда сладит, – сколько документы. Остальное ты знаешь… Мы потащились к твоему двоюродному брату. Поначалу Лазарь показался мне примитивным и самовлюбленным геем, никак не больше. Однако тебя это не устраивало, тебе нужно было во что бы то ни стало убедить меня в том, что мафия реальна, и не только в компьютерных файлах. Ты точно знала, что Лазарь с ней связан, – хоть и не представляла, как именно, – и надеялась найти через него какую-то зацепку. Посему ты кинулась подслушивать телефонный разговор кузена. Тебе повезло: разговор оказался весьма содержательным. Мы поехали в театр: присутствие при мафиозной сделке, да еще после прочтения Борискиных файлов, должно было окончательно поразить мое воображение. Однако все дальнейшее оказалось большим и неприятным сюрпризом, в том числе и для тебя: появление на складе самого Лазаря и все последующие события. Нас обнаружили и повезли в лес… Единственный фрагмент во всей этой истории, где ты ничего не играла, – это тогда, в лесу. Ты действительно спасла мне жизнь. И я еще раз благодарю тебя за это. Хоть и понимаю, что я был тебе очень нужен: мне еще предстояло доказывать всем твою невиновность…

– Неужели ты думаешь, что я бы вот так, без боя, позволила бы им тебя застрелить, даже если бы не имела на тебя такие виды?! За кого ты меня принимаешь?! Я не убийца, Алеша!

– Ты? Майя, ты что? По твоей инициативе были убиты Марк, Борис и Кривошеев! И друг детства, Веня…

– Да, но их убивала – не я!

– Прости, – это что-то меняет?

Она пожала плечами.

– Объясни мне, детка, я действительно никак не пойму… Либо я и вправду глуп, – либо это у тебя что-то с головкой, девочка. Твой собственный имидж в твоих глазах подозрительно сильно расходится с реальностью… Майя, дорогая, это ведь ты приняла решение лишить их жизни! А чья рука это сделала, – не столь уж важно… К тому же, меня ты собираешься убить своей рукой… Или у тебя припрятан в соседней комнате другой киллер? Или там под кроватью сидит новый воздыхатель, готовый в обмен на твои ласки перестрелять половину мужского населения? Милая, может тебе к психиатру сходить?

– Заткнись! – Она вскочила и нацелила на него пистолет. – Еще одно слово, и я тебя пристрелю!

– Не любишь проигрывать, да? Мысль о том, что я тебя раскусил, – для тебя непереносима?

– Плевать мне на то, что ты там раскусил!

– Разве я ошибся? – спокойно спросил Алексей.

– Ошибся, не ошибся, – какое это имеет значение, если тебе осталось жить считанные минуты?

– Ну, потешь меня перед неминуемой смертью, – признай, что я все правильно выстроил!

– Правильно. Что с того?

– Ничего, милая. Маленькое утешения для сыщицкого самолюбия… Ты и впрямь меня собираешься убить?

– А ты думал, я шучу?

– А как же любовь? Разве убивают тех, кого любят? Признайся, ты придумала для себя сказочку о любви, девочка… Романтичную сказочку, не имеющую ничего общего с реальностью твоей души, в которой страсть к разрушению сильнее всех прочих чувств… Твоя любовь – не более, чем еще один муляж. Точная копия настоящей, но все равно фальшивка.

– Заткнись! Что ты-то понимаешь в любви? Уперся рогом в землю в своей преданности и верности, и ничего за их пределами не видишь и не хочешь видеть! Никакая женщина в мире не даст тебе и сотой доли того наслаждения, которое способна тебе дать я! Но куда там, у нас, видите ли, принципы! Мы такие порядочные, такие хорошие, такие верные, – мы готовы пожертвовать собственным счастьем, только чтобы не разминуться со своими узколобыми принципами! Ах, жертвенность, – она у нас в крови! Александр Матросов вечен в русском сознании, мы страшно любим грудью на амбразуру, национальный стиль, – во имя блага всех остальных! Это я не умею любить? Нет, дорогой мой Алеша, это ты – ты не умеешь! Ты заменил любовь порядочностью. Но это сильно не одно и то же!