Андрей Воронин - Атаман. Охота на отражение

— Ну-ка? — вскинулся было Ревякин.

Но Атаман его остудил:

— Спокойно, пацан. Это только мой собственный домысел, ничего более. А значит, грош ему цена. Понятно?

Следователь кивнул, чувствуя себя так же, как доктор Ватсон при новоявленном Шерлоке Холмсе.

— А как ты собираешься выяснять, что правильно, а что нет? — спросил следователь.

— Опытным путем. Надо проехаться кое-куда, пообщаться кое с кем. Составишь мне компанию?

— Естественно.

— Ну, тогда собирайся.

Атаман подождал, пока следователь предупредит о своем отъезде, и уже на выходе спросил:

— У тебя машина есть? Личная, не служебная.

— Нет, откуда у простого сыщика машина?

— Нехорошо. Придется ездить на автобусе.

— Я могу, если надо, взять у друга, — сказал Ревякин.

— Хорошо. Буду иметь в виду. Но сегодня мы едем на общественном транспорте.

Ревякин удивился:

— А почему бы не взять одну из машин управления, только такую, чтоб не светилась сильно? У нас есть несколько автомобилей как раз такого типа.

Атаман почесал затылок.

— В принципе, эти машины неизменно засвеченные. Хоть кто-то, да знает их.

— А в чем проблема? Мы же не собираемся в конспирацию играть?

— Тоже правильно. Ну, давай запрягай вороных!

Ревякин поднялся к генералу и затребовал себе машину для нужд расследования. Макаренко неодобрительно покачал головой, но лично написал запрос в гараж.

— Надеюсь, это вам поможет, — сказал генерал.

— Да, я тоже на это очень надеюсь, — ответил Ревякин.

В ведомственном гараже ГУВД после недолгих колебаний Атаман выбрал неприметную серую «девятку» с обшарпанной тонировкой на стеклах. Машина эта, судя по ее внешнему виду, предназначалась для наружного наблюдения — она как нельзя лучше вписывалась в образ автомобиля среднего класса. И забывалась она так же легко, как надпись на объявлении на автобусной остановке.

Терпухин сел за руль, Сергей не возражал — пусть Юрий сам едет туда, куда ему надо.

Атаман поехал на главный рынок города.

Там, как и полагается по такому сезону и времени, было не протолкнуться. Основную массу покупателей составляли приезжие — коренные сочинцы предпочитали выбираться на рынок пораньше, пока еще нет особой жары да и туристов поменьше.

Атаман, похоже, точно знал, куда ему идти. Он врезался в толпу с целеустремленностью атомного ледокола, коротко предупредив Ревякина, чтобы тот не отставал.

После петляния по торговым рядам они вышли к мини-кафе — белому вагончику с аляповатой росписью, изображавшей всяческую снедь. Около вагончика курился сизым дымком стационарный мангал. Над мангалом скучал детина в захватанном белом халате и сдвинутой на затылок бейсбольной кепочке.

Атаман, не обращая внимания на детину, заглянул внутрь вагончика.

— Азиз! — крикнул он.

Детина возле мангала с любопытством в глазах повернулся всем телом в сторону кафешки, ожидая, что будет дальше.

— Ну, чэго надо? — раздалось из вагончика. Оттуда показался долговязый лысый кавказец. Судя по всему, это и был Азиз.

— Ох, нычего себэ! — воскликнул он, когда разглядел, кто его зовет. — Как ты опять тут оказался?

— Да вот, занесло шальным ветром. Выйдешь? Надо переговорить.

Азиз вытер руки полотенцем, пожал плечами:

— Поговорим, если надо.

Он вышел из вагончика, протянул руку для приветствия. Атаман спокойно пожал ее. Азиз, кажется, почувствовал себя уверенней.

— А это кто? — кивнул азербайджанец в сторону Ревякина.

— Это капитан милиции Ревякин, — ответил Атаман. — Ему тоже будет интересно нас послушать.

Азиз напрягся, но Терпухин успокоил его:

— Спокойно, тебя никто не будет прессовать. Пара вопросов — и свободен.

— Говоры, — согласился Азиз.

Терпухин сказал:

— Ты слышал про четыре убийства кавказцев, случившиеся в городе?

Азиз отшатнулся от него и поспешно забормотал:

— Нэт! Нычего не слышал.

— А чего тогда в лице изменился? Кажется, ты все-таки знаешь, о чем я говорю. Ну, не волнуйся. Давай толкуй.

Азиз поколебался.

— Слышал, — наконец признался он.

— Я так и думал. Такое чувство, что ты к ним причастен. Да шучу я! — поспешно добавил Атаман, видя, что при этом заявлении азербайджанца перекосило.

— Я нычего нэ знаю. Толко знаю, что их убили. И всё.

— Хорошо, допустим. А кто были убитые — не в курсе?

— Нэт, нэ знаю.

Терпухин подошел поближе.

— Ты уверен, уважаемый?

— Конэчно, уверен. Мы нэ в дерэвне живем! Я нэ обязан знать всэх, кто приезжает из Чечни!

— Ага! — воскликнул Терпухин. — Значит, убитые были чеченцами?

Азербайджанец как-то стушевался. Наверное, счел, что сболтнул лишнего.

— Чэченцы. Но я ныкого из них нэ знаю. И нэ видел ни разу. Слышал только, что приехали они мэсяца три назад. Вроде жили как люди, ни во что нэ встрэвали. А потом — раз! И началось.

— И ты, конечно, совершенно не в курсе, почему все это началось?

— Нэт, нэ в курсе. Я же говорю. Нэ в дерэвне живем.

Атаман кивнул.

— Ну да, не в деревне. А что люди говорят, почему их убили?

Азербайджанец пожал плечами:

— А кто знает? Убили, значит, было за что! Юрый, я точно тебе говорю — нычего нэ знаю. Матерью клянусь.

Терпухин сплюнул.

— Матерью ты кому-нибудь другому поклянись! Я же знаю, что ты ее в жизни своей не видел, потому что в детдоме рос.

— Рос нэ рос, а мать — это святое. Если бы я ее нашел сэйчас — ноги бы поцеловал за то, что на свет меня родила!

— Может, и так. Ладно, верю. А кто может знать? Только не ударяйся в конспирацию. Ты тут всех знаешь. Так что давай рассказывай.

Азиз, издав такой вздох, от которого могли бы и камни заплакать, сообщил:

— Чеченэц есть такой — Джохар Мирзоев.

— Знаю Джохара. Он закусочную держит на Солнечной!

— Точно! Это у нэго надо спросить, что за народ эти несчастные. Говорят, он им помогал тут обосноваться, денэг давал. Попробуй с ним поговорить. Толко нэ говори ему, что я рассказал.

— Не беспокойся, Азиз. Я нормальных людей не закладываю. Ну, спасибо за информацию. Прощай.

И Атаман протянул азербайджанцу руку. А когда тот коснулся ее своей рукой, Терпухин молниеносно крутанулся, и Азиз, взвыв, оказался на земле, взятый на болевой прием.

Ревякин от неожиданности и удивления раскрыл рот.

Чуть быстрее следователя отреагировал детина возле мангала. Он вскочил, если можно так назвать неспешное вознесение на две точки опоры, и направился выручать Азиза. Теоретически это должен был быть молниеносный бросок. Но практически детина просто не был способен перемещаться с достаточной скоростью.

Атаман, не выпуская руки азербайджанца, нанес короткий жесткий удар в пах приближающемуся толстяку. Тот, тоненько взвизгнув, упал на колени.

Терпухин, наклонившись к стонущему Азизу, сказал проникновенно: