Я Немой - Кумтрест

— Зови, сейчас мы ему расскажем сказку. Хочет быть главным и хитрым, значит мы это ему и дадим.

Васильев вызвал осужденного Гаспарова. Он зашёл в кабинет, поздоровался и сделал доклад по установленной форме.

— Здорово Гаспаров. — поприветствовал его Владимиров. — У нас к тебе дело. Мужик ты авторитетный и народ за тобой идёт. Мозги у тебя на месте, чувствуется в тебе стержень лидера.

— Слушаю, гражданин начальник. — удивился Гаспаров.

— Мы предлагаем тебе должность коменданта промышленной зоны. — сходу выпалил ему Владимиров, что даже Васильев открыл рот от неожиданности.

— Граждане начальники, вы же знаете, что мне это не приемлемо. Я уж лучше так, по серенькому проеду, да домой по концу срока пойду.

— А ты не торопись с ответом. Сначала подумай и завтра приходи. Что ждёшь? Иди, мы всё сказали. Завтра ответ дашь. Дело серьёзное, не торопись с решением. — сказал Владимиров и выпроводил Гаспарова из кабинета.

Гаспаров вышел из кабинета оперчасти и пошёл в отряд, думая, а что это было? И только выйдя из штаба, до него дошло. Так, братва спросит, зачем ходил в штаб? Вызвали, вот и ходил. К кому ходил? В оперчасть. Что спрашивали? А ничего не спрашивали. Если ничего не спрашивали, значит ты спрашивал? И я не спрашивал. То, что у оперов был, дневальные однозначно сольют. Говорить, что за жили были базарили, так это может и боком выйти. Сказать, что они ему самую красную должность предложили? А почему? За что? Да и как это понимать?

Гаспаров понял, что попал в западню, из которой неизвестно как выйти. Что делать, что делать? И чем ближе он подходил к бараку, тем больше понимал, что его, как лоха развели. Сто пудово слух кинут по зоне про это предложение быть самым красным. В натуре про них говорили, грейся от огня, но не вздумай трогать. Что делать? Надо закрываться. Гаспаров побежал обратно и зашёл в кабинет к операм.

— Гражданин начальник закройте меня в изолятор.

— За что? — спросил Васильев, они с Владимировым поняли, что капкан сработал.

— За курение. — Гаспаров достал сигареты и закурил прямо в кабинете у оперов.

— Дурак что ли. — сказал Васильев. — Мы сами тут курим, а тебя закроем. Некрасиво с нашей стороны будет.

Гаспаров заметался, побежал в дежурку и закурил там. В дежурке очень удивились такому поступку и сказали ему пока подождать в стакане. Надо разобраться, что с тобой делать. Гаспаров только теперь понял, что не в тот лагерь приехал. Его предупреждали, а он думал, что по старинке проедет в роли жертвы репрессий. Не угадал. Тут ребята другого склада оказывается, без палки так его уронили, что хоть… А что хоть? Да даже сейчас он обосновать не может, за что в клетке закрылся. При каждом его движении удав только сжимал кольца, а Гаспаров в данной ситуации оказался обычной жертвой.

После этого случая осужденного Гаспарова не слышно и не видно. Известно только то, что он всем говорит про какое-то наваждение и помутнение рассудка. Кстати, из-за которого он сам чуть в блудню не попал. Его и в стакан из-за этого мусора закрыли на пол дня.

Саня Бычков сидит в зоне уже второй год. Он давно понял, что его сосед по шконке Витя Карасуков, стучит на кумовьёв. Послать его на три весёлых он не мог, так как нет оснований, да и спальные места здесь распределяет администрация, поэтому выбора нет. Их кровати стояли вплотную и оградиться не было возможности. За занавешивание спального места очень больно били.

Саня пытался однажды переехать на другое место к земляку и обратился за помощью к завхозу отряда. В итоге переехал на пятнадцать суток в ШИЗО, где его лупили два раза в день и вернули обратно на своё место. Карасуков, конечно, был тут не причём, но осадок остался. Хочешь ты или не хочешь, а с утра до ночи смотреть на его рожу приходилось. Бычков пытался выйти работать в промышленную зону. Оперотдел это воспринял, как что-то опасное, так как до этого, уже была попытка поменять спальное место. Они наверно подумали, что он склонный к побегу и не разрешили.

Тем не менее время шло и Карасуков начал Бычкову очень сильно надоедать своими вопросами. Они были в основном безобидными, но это уже переходило за все допустимые рамки. Карасуков порой так увлекался расспросами о жизни Бычкова, что даже сам не замечал, как говорил «ага, понятненько» или «так, так, так». Карасуков ходил за Бычковым везде. Утром они вместе умывались, всегда рядом был в бане, курили естественно только вдвоём. Карасуков ходил за Бычковым, как хвост, даже в туалет по всем вопросам, и маленьким, и большим.

Может Карасуков петух, однажды подумал Бычков, но это было не так. Самым главным был тот факт, что Карасуков, как по расписанию, каждые две недели ходил в штаб. Иногда его вызывали под благовидными предлогами. Это было настолько явно, что только дурак не мог этого понять. Терпение Бычкова лопнуло тогда, когда Карасуков начал приставать к нему с разговорами ночью. Разбудит, спросит ерунду, агакнет, отворачивается и засыпает. А Бычков после этого лежит и думает, вот что ему надо было? Зачем он его разбудил?

Прошёл месяц и Бычков начал думать, как красиво наказать этого козла. В голову пришла только одна идея. За такое опера сами этого Карасукова разорвут в британский флаг. Это была дезинформация. Ночью Бычков встал и пошёл в туалет, зная, что Карасуков сейчас к нему присоединится. Бычков посмотрел в щель между и косяком и дверью. Он убедился, что его друг на цыпочках идёт за ним и сел на очко.

— Алло, Маша, Маша я не могу больше говорить. Мне идти уже надо. — инсценировал, сидя в туалете Бычков. — Я тебя тоже очень люблю, очень, очень. — Бычков на секунду притих и прислушался. — Ну всё, пока, мне нужно бежать. Обход скоро, пока. — быстро закончил представление Бычков и услышал, как убегает Карасуков.

Бычков пришёл из туалета и лёг спать. Первый раз за всё время Карасуков ничем не интересовался и активно храпел. Значит клюнул, понял Бычков. Остаётся только ждать, когда он по плану побежит в кумчасть. Бычков уснул в предвкушении того, как опера будут бить Карасукова за пустую болтовню.

Карасуков перед утренней проверкой надорвал нагрудный знак на своей куртке. Во время проверки он был доставлен инспектором отдела безопасности в штаб за нарушение формы одежды. В штабе Карасуков объяснил дежурному, что ему надо срочно встретиться с Шмаровым. Оперативный дежурный, уже давно зная все оперские движения в штабе, поставил его в клетку и сказал ждать.

— Андрей Андреевич. — начал Карасуков, находясь в кабинете Шмарова. — У осужденного Бычкова есть сотовый телефон.

— Карасуков, а ты ничего не путаешь? Что-то мне с трудом вериться, что кто-то умудрился сюда сотик затянуть.