Эмиль Дебо - Люди золота

— Ничего! — отвечал Роберт, падая без чувств на краю оврага.

Но этот обморок продолжался недолго; могучий организм восторжествовал над усталостью.

— Ничего? — повторял Фокс. — Ничего?.. Это странно!..

— Не унес ли поток труп этой девочки?.. Если она жива, куда могла она убежать?.. Ба! — прибавил он более спокойным тоном. — Рана и это ужасное падение наверно не позволили ей далеко уйти… Во всяком случае нам здесь нечего делать. Вернемтесь в хижину… Могила готова? — спросил он, обращаясь к полицейским агентам.

Агенты вместо ответа показали на свежевырытую яму.

Роберт отошел или, лучше сказать, был уведен комиссаром от оврага. Его ум старался проникнуть в тайну этих происшествий.

Фокс велел вынести из подземелья труп несчастной матери и обугленные кости ребенка. Положив их в могилу, он велел засыпать их землей.

— Вы забыли положить труп этого человека, — заметил Роберт.

— Такой негодяй не заслуживает погребения, — отвечал с презрением Фокс. — Так как он избежал человеческого правосудия, то пусть его тело останется в этом подземелье и не оскверняет землю.

Это говорил Адам Фокс, обыкновенно такой хладнокровный и бесстрастный!

Роберт заметил это с удивлением. Напрасно старался он убедить Джефферсона похоронить также и Вильки.

Комиссар был эхо своего секретаря.

Они отправились по дороге в Вестфильд и скоро прибыли в город. Правосудие не нуждалось более в де-Кервале, и он занялся своими делами.

Обменявшись несколькими словами с Джефферсоном, Фокс поехал в Нью-Йорк, под предлогом необходимости донести о случившемся.

В тот самый день, когда происходили только что описанные нами события, был вечер у нотариуса Бруггиля.

Нотариус был человек среднего роста с лысиной на лбу и большой, начинавшей уже седеть бородой. Он говорил медленно, как бы приискивая фразы. Вышедший из низшего класса общества, он достиг почетного положения. Его жена была некрасива и зла, но принесла ему хорошее приданое. Пожираемый честолюбием, он унижался перед богатыми, был груб с несчастными и кончил тем, что все значительные люди города были его клиентами.

У него было четверо детей, но если они походили на него в нравственном отношении, то по наружности между ними не было никакого сходства. Мистрисс Бруггиль регулярно ездила на воды в Вест-Пойнт, и злые языки замечали, что в этом городе есть военное училище. Не нашла ли там мистрисс Бруггиль, несмотря на свою непривлекательную наружность, каких-нибудь сострадательных офицеров. Конечно, это была клевета!

Впрочем, мистер Бруггиль имел доброе сердце и не обращал внимания на такие мелочи.

В этот вечер перед нами проходят все главные лица нашего романа.

Между прочими приглашенными, лакей вскоре доложил о сэре Джоне Редж. Это был адвокат, высокий и худой, изящно одетый, с лорнетом в глазу. Он был от природы разговорчив и честолюбив по призванию.

Затем явился Марбен, знаменитый нью-йоркский доктор, потерявший счет больным, которых он уморил. Вместе с ним явился мистер Нильд. Это был человек лет шестидесяти незначительной наружности и такого же ума. Он спекулировал буйволовыми шкурами, торговав прежде человеческими.

Между приглашенными поднялся почтительный шёпот, когда доложили о прибытии дона Педро Лимареса, состоявшего при бразильском посольстве. Это был человек надменного вида, одетый чрезвычайно богато. Грудь его рубашки и пальцы сияли бриллиантами. Он был вдовец и представлял великолепную партию. Матери семейств мечтали о нем, как о лучшем женихе для своих дочерей.

Вслед за доном Лимаресом проскользнул маленький, толстый человечек, с кошачьими манерами с улыбающейся и цветущей физиономией. Он кланялся одним, жал руки другим, говорил слова два третьим и все это делал без шума, говорил шепотом, ходил на кончиках пальцев. Его имя было Брэддок, но обыкновенно его звали антикварием. В самом деле у него была мания разыскивать греческие древности, которыми, справедливо это или нет, он утверждал, что американская почва усеяна. Вследствие этой мании он вечно путешествовал, и его можно было встретить и в окрестностях Нью-Йорка, и в Чарльстоне, и в Кентукки, и в Канаде, на берегах Гудзона, и в Скалистых горах. Он был так жив и подвижен, что казалось, мог быть в одно и тоже время в разных местах.

Когда все гости съехались, белокурые лэди собрались вместе и принялись разговаривать между собою.

Мужчины сели за карточные столы, продолжая и ночью погоню за долларами, которой они предавались целый день.

За одним из этих столов собрались, случайно или по какой-нибудь неизвестной причине, главные лица, о которых мы говорили. Вместе с ними сидели также и другие гости. Это были лучшие игроки из всего собрания. Игра велась большая.

Дон Педро проигрывал великолепно. Мистер Нильд, напротив того, был необыкновенно счастлив.

Если бы какой-нибудь равнодушный зритель внимательно вгляделся бы в игру мистера Нильда, то заметил бы, что она не отличалась ни правильностью, ни честностью. Но никто не занимался наблюдениями. Лихорадка игры овладела всеми. К тому же кто мог бы предположить, что мистер Нильд, почтенный торговец, владелец одного из лучших магазинов Бродвея, в самой красивой улице Нью-Йорка, кто мог бы предположить, что он плутует? Никто не поверил бы этому.

Около четырех часов ночи игра несколько замедлилась. Ужин был готов.

— Что это не видно сегодня мистера Вульда? — сказал, вставая, один из игроков. — Не хуже ли ему сегодня?

— Мой клиент, — отвечал доктор Марбен, — имел вчера очень сильный, но не опасный припадок своей болезни. Теперь ему гораздо лучше…

— Я очень рад слышать, что ему лучше, — снова продолжал игрок, — он уже так давно болен! Скажите, что у него за болезнь?..

— У него медленная сухотка, впрочем, не представляющая никаких признаков чахотки. Я должен сознаться, что эта болезнь часто ставит меня в тупик.

— Это удивительно! — вскричал спрашивавший.

— Мне говорили, — сказал один приезжий, — что мистер Вульд женат; почему же его жены никогда не видно?

— Нет ничего проще, — отвечал изящный адвокат, мистер Редж, — мистрисс Вульд, вероятно, очень скучала у домашнего очага, поэтому в один прекрасный день она оставила его.

— Полагают, что она во Франции, — прибавил вечно улыбающийся антикварий Брэддок.

— Кстати об исчезновениях, скажите, куда делся лорд Фельбруг? — спросил один из гостей.

— Лорд Фельбруг? — сказал небрежно нотариус Бруггиль, входя в зал, из которого куда-то исчезал на несколько минут, — лорд Фельбруг, господа, возвращается в Нью-Йорк. Я получил от него известия.

Большая часть присутствовавших только из вежливости обратили внимание на эту новость. Но дон Лимарес, Нильд, Редж, Марбен и Брэддок поспешно подняли головы, вопросительно глядя на Бруггиля.