Эмиль Дебо - Люди золота

Де-Кервалю даже стало досадно, что он обманулся в ожидании, и он хотел уже уйти, как появился Адам Фокс.

Теперь его подозрения нашли себе опору. Зачем Фокс стал бы заставлять Вильсона молчать, если бы он не боялся этой бессознательной болтовни пьяного? Неужели же общество « Людей золота » действительно существовало?

Решившись осветить это таинственное дело, насколько это будет в его силах, де-Керваль поспешно кончил свои закупки и вернулся в гостиницу, где провел ночь.

Рано утром он велел себе оседлать лошадь и отправился в путь.

Он поехал к хижине Вильки.

Непреодолимое любопытство заставляло Роберта де-Керваля снова увидеть место преступления.

Он возвращался в Нью-Йорк, и объезд, который надо было сделать для того, чтобы заехать в хижину Вильки, не слишком удлинял дорогу.

Де-Керваль надеялся найти на месте преступления какие-нибудь следы, которые могли ускользнуть от него так же, как и от лиц, производивших следствие, которым, как читатель понимает, де-Керваль не оказывал особенного доверия. Его мысли приняли новое направление. Он был вполне хладнокровен.

Поставив Юнону под навес, где она раз уже нашла убежище, Роберт вошел в хижину, дверь которой была полуотворена. Он пробыл в ней несколько минут, собирая свои воспоминания, потом по подземному ходу он вошел в подземелье.

Труп Вильки исчез.

Сначала Роберт думал, что он жертва галлюцинации. Он закрыл глаза, чтобы лучше привыкнуть к полутьме, царствовавшей в пещере, потом снова открыл их. Но напрасно обыскивал он весь грот, в нем ничего не было.

Был ли кто-нибудь раньше его в этой пещере? Не зарыл ли кто-нибудь труп?

Но тогда видны бы были следы свежераскопанной земли, а Роберт рассмотрел землю на большом протяжении и не нашел ничего подобного. Следовательно, труп Вильки был похищен. Преступление входило в новый фазис.

Наконец Роберт оставил это зловещее место и глубоко взволнованный выехал на нью-йоркскую дорогу. Он пустил лошадь в галоп. Он торопился скорее увидеться с матерью и сестрой и сообщить им тайну, давившую его.

Три четверти дороги уже прошло. Роберт находился приблизительно на расстоянии двух миль от Нью-Йорка.

Вскоре он заметил перед собой двоих всадников, ехавших в одном с ним направлении.

Он скоро догнал их. Всадники ехали тихо, давая отдых лошадям. Бедные животные, видимо, сделали большую дорогу; они были покрыты потом, пена покрывала уздечку и поводья.

Все это Роберт заметил в одно мгновение, обгоняя их.

Один из всадников поклонился ему. Роберт отдал поклон, он узнал одного из лучших врачей Нью-Йорка, доктора Марбена.

Спутник доктора сидел, опустя голову и надвинув шляпу на глаза, так что невозможно было разглядеть его лицо.

Читатели помнят, что Адам Фокс должен был отправиться в Нью-Йорк, чтобы там подать свой рапорт высшему начальству.

Действительно, он отправлялся на Вестфильдскую станцию через бумажный рынок. Тут он услышал, как обсуждалось только что совершенное преступление, известие о котором быстро распространилось. Он примешивался ко многим группам, не отвечая, когда его спрашивали, и иронически улыбаясь различным предположениям.

Вдруг этот маленький человечек с непроницаемым видом изменился в лице.

Он увидел стоящего на бочке почтенного Артура Вильсона и услышал начало его речи.

Тогда-то он энергически протолкался к Вильсону и прошептал ему угрожающие слова, услышанные Робертом.

После этого Вильсон исчез, увлекаемый Фоксом; когда они отошли далеко от толпы, Фокс выпустил руку своего пленного и сказал ему:

— Еще бы несколько слов, мой милый, и бедная мистрис Вильсон принуждена бы была надеть траур.

— Траур? — прошептал Вильсон, не смея понять. — Траур — по ком?

— По вас, мой милый.

Сказав это, Фокс удалился насвистывая, оставив достойного Артура Вильсона озадаченным, смущенным и клянущимся, что он никогда не будет более пить. Но известно, что значит клятва пьяницы.

Между тем Адам Фокс отправился на железную дорогу и приехал в Нью-Йорк.

Вместо того, чтобы идти сейчас же в суд, он отправился в Двадцатую аллею и остановился перед маленьким домом, выстроенным из красных кирпичей.

Далее, отделенный от этого дома громадными садами и многими строениями, стоял великолепный дворец.

Фокс ударил три раза молотком, подождал несколько секунд и ударил в четвертый.

Тотчас же в калитке открылось маленькое окошечко, защищенное железной решеткой, и за ним показалось отвратительное лицо, изрытое оспой.

При виде посетителя это лицо состроило ужасную гримасу, заменявшую улыбку, и обладатель его сказал:

— Э! Если я не ошибаюсь, так передо мной почтенный Адам Фокс, маленький Адам, как говорили мы прежде. Что угодно почтенному Фоксу?

— Прежде всего мне угодно остановить поток вашего красноречия, Боб, — сухо отвечал Фокс, — а затем я прошу вас немедленно предупредить вице-президента совета.

Боб сделался серьезен.

— Что надо сделать? — спросил он.

— Передать эту бумагу, вы знаете кому.

Говоря это, Фокс подал Бобу пергамент, игравший такую большую роль в подземелье Вильки.

— Но ночь уже приближается, — заметил Боб, — а путь не близок. К тому же я дежурный и не буду свободен ранее одиннадцати часов.

— Ну что же! Вы отправитесь в одиннадцать часов. Так надо!

— Хорошо! — проворчал ужасный Боб, захлопывая окно перед носом посетителя.

Адам Фокс пошел прочь и на этот раз отправился прямо в суд, где и оставил свое донесение.

В четверть двенадцатого решетку одного из садов, расположенных на далеком расстоянии от красного дома, отворил джентельмен и вышел на улицу.

Аллее была пуста. Надевая перчатки, он небрежно огляделся вокруг. В эту минуту он стоял около фонаря, и свет, падавший ему прямо в лицо, позволял различать черты его; лицо это было одно из обыкновенных, но румяно и свежо, как лицо молоденькой мисс.

Между тем лицо это поразило бы того, кто знал рябого Боба, сходством между его лицом и лицом румяного джентельмена.

Наконец этот изящный господин отправился в путь.

— Чорт возьми! — шептал он. — Флорита будет ждать меня! Она страшно рассердится и сделает мне сцену ревности! Бедный ангел! Она не знает, какие я приношу для нее жертвы! Не предупредить ли ее?.. Чорт побери! Я всегда успею сходить «туда»!

И решившись следовать этому плану, он повернул назад, прошел несколько улиц и вскоре остановился перед домом кокетливой наружности и позвонил.

Горничная отворила ему дверь. Наш джентельмен был, очевидно, человек счастливый.

Однако он не остался около мисс Флориты так долго, как ему без сомнения этого хотелось, так как около трех часов ночи мы видим его подходящим к дому нотариуса Бруггиля.