Владимир Колычев - Девушка с белым лицом

Я глянул на дисплей — звонила Элли. Я усмехнулся, призывая себя к благоразумию. Не могла Тихомирова звонить мне, и нужно сразу же, с ходу отметать такие мысли.

Прикладывая телефон к уху, я глянул на часы — двадцать пять минут одиннадцатого — жизнь за окнами кипит, и Элли уже вовсю варится в ней, приглашая меня в свой котел.

— Ты где пропадаешь? — обиженно спросила она. — Не хочешь отвечать, так сразу и скажи!

— Почему не хочу?

Возможно, Элли звонила мне все утро, но разве я не имел права спать крепко и долго? Да, погиб Антон, но так он уже лет сто как не друг мне, а враг. Ну да, выпивали мы с ним вчера, но это ничего не изменило. И до Элли мне дела нет — ей совсем необязательно плакаться мне в жилетку. Я ее не предавал, она сама от меня ушла — к человеку, который совершил ужасное злодеяние и поплатился за это. Я знал, кто убил Елену Тихомирову, и мне совсем не было жаль подонков, которые утопили ее в озере.

— Я была в морге! — Элли произнесла это таким тоном, как будто это я отправил ее мужа на стол к патологоанатому.

— И что там? — ляпнул я.

— А что там? — истерично усмехнулась она. — Состояние стабильное, ухудшений уже не будет.

— Тебе нужно успокоиться.

— Мне нужно выпить. Я еду к тебе!

Я хотел возразить, но не успел. Элли поставила меня перед фактом. Перезванивать я не стал: мне срочно нужно было за компьютер. Неплохо было бы побриться, почистить зубы перед приездом бывшей жены, но я подумал об этом уже в кресле, прикованный к нему ленью.

Удивительно, продолжение статьи под фотографией Тихомировой почти дословно повторяло ночную ретрансляцию Алисы.

«Елена Тихомирова погибла 22 августа 2003 года. Тело молодой женщины выловили из озера…» А ведь я успел прочитать только начало, там, где описывалось воскрешение Тихомировой с откровениями перепуганного сторожа. А продолжение с архивным обзором не читал, ну, может, пробежал глазами. Наверное, потому и запомнил — краешком, уголком сознания, доступ в который мог открыться только во сне.

Елена Тихомирова была женой крупного бизнесмена, и она с этим согласилась. Я помнил, как покойница кивала мне во сне. А убили ее вовсе не конкуренты по бизнесу, но тут я не знал, можно ли верить Елене. Возможно, Антон со своими дружками работал на тех самых конкурентов, и над Еленой могли надругаться в наказание Аркадию Тихомирову. Интересно, где он сейчас, этот вдовец, как живет, чем занимается?…

Я набрал в поисковой строке имя и фамилию. Браузер выдал мне подборку статей, в заголовке которой значилось «Аркадий Тихомиров», но получил только выписки из государственного реестра юридических лиц с указанием идентификационных номеров налогоплательщиков. И таких лиц было несколько — все Аркадии, но с разными отчествами, я даже не знал, на ком заострить внимание.

Я не знал, как выглядел овдовевший муж Елены, оставалось за скобками и его отчество. Мне нужна была полная информация об этом человеке, но как ее раздобыть, а, главное, зачем мне это нужно? Я знал ответ на этот вопрос. Мне просто необходимо найти Риту, и сделать это я мог через Тихомирова.

Очень хотелось задать ей несколько вопросов. И конечно же, посмотреть в глаза.

Воскрешение покойницы сенсацией не стало. Возможно, эту историю занесли в разряд фейков, и поэтому она не вышла за рамки одной газетной заметки. Но у этой статьи был автор — Ирина Кострова, корреспондент газеты районного масштаба.

Я зашел на ее профиль в социальной сети, но связаться не успел: в дверь позвонили.

Все-таки приехала Элли, будь она неладна. Я не стал открывать ей, отправился в ванную, взял зубную щетку. Элли меня ждала, я понимал это, поэтому торопился, но все же чувствовал себя скотиной. Женщина нуждается в моей поддержке, а я держу ее за порогом и жду, когда она исчезнет.

Но Элли не уходила. Я почистил зубы, открыл ей дверь. Раздражения она не выказывала и на меня едва реагировала, как будто ей было все равно, с кем поделиться горем — с бывшим мужем или с его соседом. А может, она, погруженная в скорбные мысли, просто потерялась во времени.

Лицо припудрено, губы накрашены, но все это было сделано на скорую руку, скорее всего в машине, где она плакала, слезами смывая косметику.

— Что-то ты долго, — сказала Элли, протягивая мне пакет, в котором звенела полная стеклянная тара.

Вчерашний «заплыв» давал о себе знать, неплохо бы поправить здоровье, но алкогольного возбуждения не было, равно как и восторга от встречи с бывшей женой. Да и похоронное настроение давило на психику.

Но в пакет я всё же заглянул. Обнаружил там две бутылки «Хеннесси». Ничего другого Элли не признавала, а рассчитывать на меня не приходилось. С какого это перепугу мне бежать в магазин, сломя голову? Да и времени у меня на это не было.

— Мои соболезнования, — уныло сказал я.

— И тебе, — в том же тоне отозвалась она.

Я удивленно глянул на нее.

— Если ты овдовел вместе со мной? — с мрачной насмешкой уточнила она.

И прямо в туфлях зашла на кухню, там глянула на меня с грустной насмешкой и укором. Полы грязные, чистые тапочки не подали. Но Элли меня за это простит, если я буду паинькой. Она умела разговаривать со мной без слов, а я совсем не прочь был общаться на этом языке: как-то не очень хотелось выслушивать ее словоизлияния. А Элли нужно было выговориться, для этого она здесь.

— Даже не осиротел, — выдержав паузу, сказал я.

— Фома осиротел, — вздохнула Элли.

Платье на ней черное, на вид скромное, но не абы какое, а от Шанель. Мы купили его в Италии незадолго до расставания, там же, в Милане, я его и снял. Мы провели чудесную ночь в отеле с видом на знаменитый «Ла Скала». Элли тогда не кричала, она пела от любви, и это была самая лучшая ария в ее исполнении — мурашки по коже, как вспомнишь.

— С кем он сейчас? — спросил я.

Элли не только вдова, она еще и мать, и я готов был напоминать ей об этом каждые десять минут, лишь бы избавиться от нее. Пусть едет к сыну, ну не нужна она мне, тем более сейчас, когда нужно искать Риту.

— С гувернанткой… Мне, правда, не нравится это слово, я больше предпочитаю называть Ольгу воспитательницей… — Элли мягко щелкнула пальцами, осаживая себя. — Фома еще ничего не знает. Даже не представляю, как ему сказать…

Элли смотрела на меня в ожидании ценного совета, но я ничем не мог ей помочь.

— Он все равно все узнает… — Я вспомнил слова из бессмертной комедии. — В доме будет играть музыка, но Антон ее не услышит.

— Музыка в доме играть не будет — сразу на кладбище… — Элли осеклась, опустила голову, виновато глянула на меня. — Нет, я понимаю, что в последний путь нужно из дома, но там Фома… Что я такое говорю? — Она приложила руку ко лбу, закрывая глаза, тихонько всхлипнула.