Владимир Колычев - Девушка с белым лицом

Элли качнула головой, возмущенно глядя на меня. Тонуть я должен был в одиночестве, ее за собой тянуть вовсе не обязательно. Она, святая непорочность, не может быть причастной к убийству.

— Когда вы видели? — обращаясь к ней, спросил Черепанов.

Он не улыбался, но у него было бодрое настроение как у следователя, который раскрыл убийство.

— Не видела я! — Элли обескураженно мотнула головой.

— И у меня вчера ты не была? — Я с пренебрежением смотрел на нее.

Как еще можно было относиться к женщине, для которой предать — как волосы в салоне красоты перекрасить.

— Нет.

— И не звонила мне?

— Э-э… Звонила, — опомнилась она.

— Зачем вы звонили? — спросил Черепанов.

Я с тоской глянул на него, как будто действительно тонул и тянул за собой Элли. Разве не могли мы с ней объединиться против Антона? Могли. Элли наследует львиную долю компании, контроля над которой меня лишили, мы женимся, и справедливость торжествует. Именно этот сценарий Черепанов и рассматривал, а мне бить его карту нечем, да и Элли в полном замешательстве.

— Хотела знать, куда подевался Антон, — выдавливая из себя слова, проговорила она. — Я знала, что Антон был у Максима… Я действительно была у Макса, мне нужно было с ним поговорить. Антон об этом узнал…

— И приехал разбираться?…

Черепанов не стал называть мое имя, он просто кивнул на меня. Он не удержался и хлопнул в ладоши — все, дело в шляпе, пора умывать руки.

— Антон искал у меня совета, — сказал я.

Черепанов быстро повел головой снизу вверх, не сводя с меня глаз, полных сарказма. Ну, конечно же, Антон приехал ко мне за дружеским советом, по-другому и быть не могло.

— Он знал, что его хотят убить, — продолжал я.

Следователь сел в кресло, сомкнул руки в замок, сложил их на животе и с усталой иронией посмотрел на меня одним глазом. Он, конечно, готов меня слушать, но только до тех пор, пока не отдохнет, ну, а потом мы вместе отправимся в отдел, где я дам признательные показания.

— Элли, ты должна знать, кто такой Игарик! — Я схватился за соломинку в тщетной надежде на спасение.

Элли мотнула головой, с призывом глядя на Черепанова — вдруг он смилостивится над ней и откажется от своих подозрений. А я — расходный материал, мною можно и пожертвовать…

— А кто такой Джим, Костюха? — настаивал я.

Но Элли снова ничего не знала, мало того, теперь она смотрела с надеждой на меня. Действительно, я мог бы признаться в убийстве, взять всю вину на себя и, поставив подпись под протоколом, застрелиться. Неужели я не готов пожертвовать собой ради любимой женщины?

Но я продолжал гнуть свою линию — с упорством обреченного:

— Их было четверо, Антон, Игарик, Джим и Костюха, в две тысячи третьем году они изнасиловали и утопили девушку. На Медвежьих озерах. И теперь им кто-то за это мстит.

— Вы знали, что Антон Каплунов утонул на Медвежьих озерах? — устало спросил следователь.

— Да, Элли говорила.

— А когда Тихомиров погиб? Как? В какое время?

— Ну, я собирался спросить у Элли…

— Могли бы спросить у меня, — поднимаясь, сказал Черепанов. — Но не спросили. Почему? Потому что сами все знали.

— Не знал я ничего! И я вам это докажу!

— Конечно, докажете. Но не здесь… Вам придется проехать с нами. — Черепанов взглядом показал на дверь.

— Я арестован?

Как резкая смена климата может вызвать недомогание, поднять температуру тела, так и перепад в обстановке бросил меня в жар. На лбу выступила испарина, под мышками взмокло. Я не хотел верить в этот ужас, пронизанный грубостью и безнадегой.

— Пока просто задержаны. До выяснения, — немного подумав, добавил Черепанов.

— Да поймите вы, четыре человека утонули! Четыре! В одном озере! В течение года! Вы давно уже должны были объединить все четыре дела в одно!

— Объединим, — кивнул следователь, раздраженно глядя на меня. — Давайте, собирайтесь.

Ему не хотелось применять силу, он очень надеялся на мое благоразумие, но, если я упрусь, он позовет своего помощника.

— Это надолго?

— Не более двух суток. — Черепанов отвел в сторону глаза, хотя его сложно было обвинить во лжи.

Он действительно не смел держать меня в камере более двух суток, но только в том случае, если не будет веских доказательств. А они могли появиться уже сегодня.

— А что со мной? — закатывая глазки, спросила Элли.

— Вам тоже придется дать объяснение, — в раздумье кивнул Черепанов.

Он еще не знал, задерживать ее или допросить здесь, а я уже проявил заботу:

— У тебя здесь остались кое-какие вещи. Можешь взять.

— Нет! — Элли вскинула руку, в обморочном жесте поднесла ее ко лбу.

При этом она потеряла равновесие, пошатнулась, Черепанов подхватил ее, удерживая от падения. А в меня будто вселился бес, он овладел и сознанием, и языком.

— Нашатырь! — крикнул бес, швырнув меня к входной двери.

Одной рукой я смахнул ключи, лежащие на высоком обувном ящике, другой открыл дверь.

— Стоять! — крикнул Черепанов.

Следователь оставил Элли, рванул за мной, но я успел вставить ключ в замочную скважину. Только я его провернул, как последовал удар в дверь.

Некогда было вытаскивать ключи, я оставил их в замочной скважине. Межквартирный тамбур пустовал, дверь аварийного отсека была приоткрыта, я с трудом удержался от искушения спрятаться в этой нише. Было во мне сейчас что-то заячье, страх толкал под куст, а инстинкт самосохранения хватал за шкирку и тащил вперед. Сворачивая к выходу, я поскользнулся, с меня едва не слетела домашняя тапочка.

С лестничной клетки доносились голоса — старший лейтенант Шпатов с кем-то разговаривал, но меня он не видел. Я ухватился за свой шанс, нажав на кнопку лифта. Где-то внизу едва слышно сомкнулись створки, послышался тихий рокот электромотора.

Кабина лифта поднималась непозволительно медленно.

— Ну да, видел его вчера, — сказал знакомый мужской голос.

Как оказалось, помощник Черепанова разговаривал с моим соседом по этажу. Видно, Олег вышел покурить, там его и перехватили. Знакомство шапочное, Олег почти ничего про меня не знал, но мог видеть, как я вчера шатался по ночному двору, а это уже крамола.

Зазвонил телефон, Шпатов отозвался, а створки грузового лифта еще только открывались.

— Бегу!

Старлей рванул к моей квартире, но я уже был в кабинке и жал на кнопку. Я промахнулся, вместо «единички» нажал на «двойку», но это уже не имело никакого значения. Все равно меня поймают, скрутят, увезут, и все, прощай, свобода.

Створки лифта закрывались недопустимо медленно, я успел заметить пробегающего мимо человека. Это был Шпатов, он не мог меня видеть, поскольку створки лифта уже почти закрылись.

Шпатов бежал спасать Черепанова, ключи в дверях, задержек не будет. Секунд через шесть-семь за мной бросятся в погоню, а лифт опускался до скрипа в зубах медленно.