Владимир Колычев - Девушка с белым лицом

Я полулежал на заднем сиденье, в салоне больше никого не было, тихонько играла музыка. Руки не связаны, ноги свободны, дверь открыта, останавливать меня некому.

Я открыл дверь, вывалился из машины, упал на корточки, поднялся, озираясь. Темно-серый «Паджеро» стоял на лесной поляне, вокруг ни души, только деревья на ветру покачиваются. Ветер упругий, плотный, но теплый и не очень порывистый, мне самому вдруг захотелось покачаться на нем. Под ногами мягкая зеленая трава, штанина вся в белых «парашютиках» одуванчиков — такой вот на меня высадился десант. Вчера ночью все было гораздо хуже. Два удара, укол, скорее всего со снотворным.

Трава сухая, нет на ней утренней росы, да и солнце уже высоко. Я вспомнил о часах, поднял руку, глянул на свой «Тиссот». Двадцать три минуты двенадцатого. Долго же я спал под наркозом. Без наручников, но в часах, которые с меня могли снять. Где Горбыль? Где все? Почему я здесь, на этой чудесной полянке в объятиях теплого ветра?

— Макс, — тихо раздалось из-за спины.

Я усмехнулся, услышав голос Риты. Сколько раз уже я покупался на эти звуковые галлюцинации, пора делать выводы.

И все же я обернулся. И увидел Риту! Она стояла передо мной в знакомом зеленом костюме с красной ящеркой и смотрела с ласковой насмешкой. Кожа лица нежная, чистая, будто подсвеченная изнутри, но — здорового цвета с матовым оттенком, губы розовые, как у живой девушки. Но на том свете все должны выглядеть как живые, если, конечно, это не ад.

— Я в раю?

— Было больно? — спросила Рита, нежно коснувшись пальцами моего горла.

«Горбыль» мог убить меня ударом в кадык, там, кажется, распухло и даже болело, но я мог свободно дышать и глотать.

— Да так…

Рита опускала руку, но я поймал ее, приложил теплую ладошку к своей щеке. Она смотрела на меня удивленно, с легким возмущением и одобрением одновременно. Наверное, я выглядел нелепо.

— Теплая рука.

— Конечно, теплая.

— И ветер настоящий.

— Я ненастоящая. — Рита отдернула и опустила руку.

— Ты должна мне многое объяснить, — сказал я.

— Я никому ничего не должна.

— Чья это машина? Где владелец?

— Он ушел.

— Куда?

— Ушел, и все. — Рита смотрела на меня, медленно качая головой.

Она не просила меня молчать, просто не хотела отвечать на мои вопросы. Но я не мог молчать. Будь на ее месте Элли, я бы просто ушел, пусть воображает себе в одиночестве. Но Риту я оставить не мог, слишком долго я ее искал. Целых три дня.

— Бросил все и ушел? Так не бывает.

— А как бывает? — Рита улыбалась мне дружелюбно, тепло, но при этом я не был для нее своим.

Уже не чужой, но еще не свой. Возможно, она мне доверяла, не боялась получить удар в спину, но не было в ней стремления опереться на мое плечо. Кто-то другой вел ее по жизни, этого человека она и слушалась, возможно, с фанатичной преданностью. Может быть, этот человек и похитил меня сегодня ночью. Избил, вколол снотворное…

— Этот человек — мой враг, — в раздумье проговорил я.

Рита кивнула, подталкивая меня к продолжению, ей интересно было знать, о чем я думаю.

— Если ты с ним, значит, и ты… — Я не закончил фразу, но Рита, конечно же, меня поняла.

— Я тебе не враг.

— А этот человек? — Я кивком показал на машину.

— Он мог быть врагом… А мог быть и другом…

— А ты кто — друг или враг?

— И не друг, и не враг…

— Ты просто воспользовалась мною… — Я скривил губы, с обидой и осуждением глядя на Риту.

С тремя валетами она разобралась еще до того, как хитростью проникла в мой дом, где всего лишь зафиксировала результат, порвав три карты у меня на глазах. Остался четвертый, бубновый валет, именно за ним Рита и пришла. Свернулась клубком у меня на груди, а когда появился Антон, ужалила его.

Сама она утопить его не могла, потому как в момент убийства находилась у меня, видимо, у нее имелся сообщник — на темносером «Паджеро». Этот человек выследил Антона, забрался к нему в машину, заставил ехать на Медвежьи озера, а в полночь привел в исполнение приговор…

— Зато мы подружились… — Рита мягко шагнула ко мне, нежные руки обвились вокруг моей шеи, теплое мятное дыхание коснулось уха.

Ее обаяние вливалось в меня ароматным коньяком, насыщая и воспламеняя кровь. Я чувствовал опьянение, душа трепетала от восторга, а беды и тревоги тонули в бурлении чувств.

— Я взрослая… — прижимаясь ко мне, тихо, почти шепотом проговорила Рита. — Мне было восемнадцать, когда я вышла замуж.

Я молчал. Рита могла быть замужем, возможно, сегодня ночью меня похитил ее муж, неудивительно, если сейчас он где-то рядом. Но мне все равно. Даже если он наблюдает за нами — все равно. Чувства не просто переполняли меня, их было столько, сколько с другими женщинами я не смог пережить за всю жизнь. Не страшно умереть, испив эту чашу до дна…

— А в двадцать меня убили, — сказала она.

Рита очаровала меня, околдовала — разум отказывался воспринимать ее в потустороннем свете, бунтовать против сверхъестественной природы вещей. Я поверил Рите, но даже не дернулся, хотя держал в своих объятиях мертвую женщину.

— Твой друг Антон был моим убийцей… — шептала она.

Я не оттолкнул Риту, более того, еще крепче прижал ее к себе. Но при этом даже не пытался снять с нее куртку, залезть под футболку, повалить на траву. Да она и сама далека была от порока, в легкой вибрации ее тела не чувствовалось горячечного возбуждения, которое заставляет срывать одежды и обнажать душу. Да я и не требовал от нее страсти. Зачем нужен секс с его тычиночным контактом, когда я сгорал от сильных чувств, врастая в любимую женщину всем своим телом? Я сливался с Ритой в одно целое, с Элли у меня такого и близко не было.

— Ты сам должен был его за это убить.

— Я тогда не знал.

— А если бы знал?

— Убил бы, — ничуть не сомневаясь, сказал я.

Все-таки я врос в Риту, в ее чувства, страдания и ненависть к своим убийцам. Я почувствовал себя в озере: кто-то держал меня за голову, не позволяя высунуться из воды, жить мне осталось совсем чуть-чуть.

А ведь Рита пережила не только это… Надо было ей сразу все рассказать, тогда бы Антон не ушел от меня живым. Я бы его своими руками…

— Ты любишь меня? — спросила Рита.

— Больше жизни, — сказал я.

— Жизни нет… Я живу только до тех пор, пока не отомщу… Ты будешь любить меня потом?

— Буду.

Я усмехнулся, наблюдая за собой глазами Риты. Только полный псих может любить мертвую женщину, живое и теплое тело которой в любой момент могло превратиться в холодный скользкий гнойник. Рита глубоко загипнотизировала меня, подчинила себе мою волю, я это осознавал, но даже не пытался сбросить оковы. От любви сходят с ума, и я тому яркий пример.

— Ты знаешь, где моя могила, — сказала она.