Эрл Биггерс - Ленивый любовник [сборник]

– Вы показывали письмо Корригана его компаньонам?

– А как вы думали?

– Они признали его подменным?

– И да и нет. Трудно сказать что-нибудь конкретное, так как все они сейчас немного не в себе.

Год назад старший компаньон был лишен адвокатских прав. Теперь второй, в свою очередь, признается в трех убийствах и пускает себе пулю в лоб. Они оказались в чертовски затруднительном положении. Бриггс считает, что они должны опротестовать исповедь и подать на вас в суд. Но это чепуха. Он не говорил о том, что вы или Гудвин застрелили Корригана, но может сказать. Филпс и Касбон утверждают, что признание, если даже оно и правдиво, не имеет законной силы, так как не подписано, а следовательно опубликование его может расцениваться как клевета. Они считают, что мы должны положить признание под сукно, а для себя признать его правдивым. Почему нет? Корриган умер, дело о трех убийствах можно закрыть, а они могли бы потихоньку оправиться. О вас они думают приблизительно то же самое, что и Бриггс, но они большие реалисты. Оба стыдятся смотреть в глаза О’Маллею, хотя О’Маллей дает им довольно часто эту возможность. Он все навещает канцелярию, обрабатывает их на свой лад. Жене этого типа, которому он дал взятку, послал цветы и письмо с извинениями за необоснованные подозрения. В присутствии Рауклиффа читал это письмо, прежде чем его отправить, и получил одобрение своих прежних компаньонов… – Инспектор потер переносицу и продолжал дальше. – Вот, в общем, и все. Прокурор даст сообщение прессе, когда выяснится, как трактовать исповедь. Но самый главный вопрос вот в чем: закрыть дело о трех убийствах или нет. Я могу повлиять на это и, может быть, мы даже пошли бы на компромисс, если бы не считались с вами. Вот почему я здесь. Пару раз я попал впросак. И не хотел бы снова оказаться в дураках. Вы раскопали имя Берта Арчера и благодаря этому связали Дайкеса с Джоан Веллимэн. Объяснили роль Рэчел Абрамс, так как Гудвин опоздал только на две минуты. Благодаря вашему трюку застрелился Корриган. А поэтому я повторяю вопрос, который поставил позавчера: готовы ли вы послать клиенту счет?

– Нет.

– Я так и думал, – буркнул инспектор. – Чего вы ждете?

Вульф ударил ладонями о подлокотники, а при его флегматичности это граничило с истерикой.

– Довольно ожидания! – крикнул он. – Мне осточертело ожидание. Я должен закончить дело с тем, что есть, или никогда его не закончу!

– А что у вас есть?

– Не больше, чем у вас. Может, этого мало, но больше я ничего не найду. Если…

Зазвонил телефон. Я живо обернулся и поднял трубку. Саул Пензер хотел говорить с Вульфом, и тот дал мне знак, чтобы я отключился. Часть разговора, доступная мне и Крамеру, была не слишком интересна. Она состояла в основном из ворчания вперемежку с паузами. Зато у Саула было много что сказать.

– Хорошо. Доложить в шесть, – бросил шеф в конце, положил трубку и обратился к Крамеру: – Я должен внести поправку. Теперь я располагаю кое-чем, чего вы не знаете. Но и это можно было легко обнаружить, если бы вы хорошенько поискали. Мое положение несколько улучшилось, но ненамного. Я больше ничего не жду. Начинаю действовать! Если хотите, можете участвовать.

– В чем?

– В рискованной, но решительной попытке разоблачения убийцы. Больше я ничего предложить не могу.

– Можете: информацию. Что вы сейчас узнали? Кого вы подозреваете?

Вульф покачал головой.

– Вы потребуете продолжать следствие. Ну и что? Пройдет благоприятный момент, и дальше следствие будет бесполезно. Преступник оказался слишком ловким для вас и излишне ловок для меня. Я обложу его и, может быть, поймаю. Вы можете принять участие в этом, а можете и не принимать. Вы свободны в своем выборе.

– Каким образом я могу принять участие?

– Вы вызовите их сегодня сюда на девять часов вечера, всех, не исключая десяти женщин, которых приглашал мистер Гудвин две недели назад. Мне будут нужны все. Разумеется, вы тоже придете.

– Если я вызову их сюда, то нужно, чтобы я руководил операцией.

– Мистер Крамер. – Вульф тяжело вздохнул. – Три недели назад мы договорились действовать сообща. Я относился к договору добросовестно. То, чем я располагал, я показывал вам, ничего не требуя взамен. И как выглядит ситуация? Вы потерпели поражение и вместе с прокурором думали о безоговорочной капитуляции. Вас обманули. Меня нет. Я знаю планы убийцы и линию поведения. И в это время вы говорите, что должны руководить операцией!

Крамер не дал сбить себя с пути.

– Если я их сюда вызову, – ответил он, – я буду официально за все отвечать. Я должен руководить этим делом.

– Ага. Вы отвечаете. В таком случае Гудвин постарается сделать так, чтобы все пришли. Но вас мы не пустим. Я думаю, что к полуночи смогу что-нибудь сообщить в Отдел по расследованию убийств.

Крамер сидел с мрачной миной. Я хорошо его знал и в его глазах легко мог прочесть, что он уступит. Но ой не хотел сдаваться сразу. Должен был показать, что независим, уверен в себе и вовсе не испугался. Наконец он сказал:

– Хорошо. Я приведу сюда сержанта Стеббинса.

Если бы пришли все, а около четырех сержант предупредил меня по телефону, что можно рассчитывать на полный комплект, нам потребовалось бы семнадцать стульев. Я занялся этим с помощью Фрица. Мы притащили два из его комнаты, два из моей, четыре из гостиной, одно из холла и расставили в канцелярии. Тут между нами возник спор. Фриц требовал стол с напитками, твердил, что шеф это считает минимальным. Я придерживался другого мнения. Речь шла не о моральной стороне проблемы, ведь не одного убийцу мы потчевали в этой комнате тем или иным напитком. Я имел в виду дам – особенно Элен Трой и Бланш Дьюк.

Мне бы не хотелось, чтобы первая неожиданно срывалась с места и кричала: «Слушайте! Слушайте!» в самый неподходящий момент, когда все может решить одно слово или даже тон голоса. А если вторая, особа исключительно безрассудная, выпьет целый стакан коктейля собственного изготовления, она может сделать или сказать что-нибудь совсем неподходящее. Принимая это во внимание, я твердо стоял на своем.

Фриц не мог апеллировать к шефу, потому что шеф для нас отсутствовал, хотя был здесь же, в канцелярии, за своим столом. После ухода Крамера он сидел в кресле, закрыв глаза, то поднимая, то опуская брови, что говорило о тяжелой работе.

Он пребывал в таком состоянии до обеда, которому мы посвятили только половину традиционного часа, а затем снова занялся работой.

Согласно установившейся традиций, в четыре часа он удалился в теплицу, однако, когда я поднялся к нему, он меня не заметил.

Стоя в углу и сморщив лоб, Вульф разглядывал гибридные разновидности Цохлиола, которые трудно было в чем-нибудь упрекнуть. Потом по телефону поручил мне прислать наверх Саула, как только тот явится. Я не участвовал в их совещании и не получил на вечер никаких инструкций. Если шеф готовил представление, то хотел, видимо, выступить в нем соло.