Лев Тахтаров - Волчий билет

– Думаете, у нас прям так? – почему-то удивился Вова.

– А как иначе, – отозвался Фил, – Или Земы нас сдали, как думает Игорь.

– Земы? Да ну, – еще больше удивился Вова.

– А что ты удивляешься? – сказал я, – Они все знали, у них может быть свой интерес.

– Что-то не верится, – пробубнил Вова, – Хотя, я уже ничему не удивлюсь, после таких новостей. Что делать-то теперь будем?

– Как всегда, ты гаситься, а мне опять неприятно объясняться с Семенычем, Саидом, Дедом, почему мы их обманывали.

– А мне перед всем городом краснеть, – добавил Фил.

– Да, не позавидуешь вам, – посочувствовал Вова, – Может, я помогу, возьму на себя кого-нибудь?

– Да сиди уже, – обронил Фил, а мне добавил, – Ты хоть зубы вставь, а то как бич переодетый.

– Да, сейчас поеду, не зря же ты Мирона с собой взял.

31.

Стоматология.

Все бизнесмены были распределены между пацанами, стоматолога курировал Мирон, следовательно, с ним нужно было к нему ехать. Так мы и разъехались, Фил поехал с пацанами обратно в офис, а я с Мироном и еще с одним, Серега, кажется, к стоматологу.

Давненько я уже не был у стоматолога. Поэтому, когда мы вошли в фойе, мне показалось, что Мирон решил по дороге взять банк, настолько оказалась шикарная обстановка вокруг. Белые стены, в лепных колоннах и завитушках, шикарная мягкая мебель, белая, из кожи, огромный аквариум, сразу видно, хороший кусок достался Мирону.

Под стать всему остальному, шикарная блондинка, с такой-же улыбкой встретила нас вопросом, что мы будем, чай или кофе. Даже странно, что не предложила молоко, настолько здесь все было белое. Видимо, все белое должно ассоциироваться со здоровыми зубами, догадался я. Немного опешив, мы с Серегой отказались, от всего, из скромности, а Мирон, по-хозяйски, проследовал мимо нее, словно ее и не было, вдаль по коридору, на звук работающей бормашины. Мы скромно присели, а она побежала за ним, мелкими шажками, причитая, куда же это он направился, без приглашения.

Тут же перестала сверлить кого-то бормашина, вернулся довольный Мирон, бухнулся в кресло, – Сейчас, – подмигнул мне.

Через несколько минут вышел крупный, солидный мужчина, в дорогом костюме, явно недовольный. Проходя мимо нас, бегло глянул на Серегу, потом задержался на мне взглядом, видимо, стараясь запомнить, хотел что-то сказать, но передумал, направился на выход. За ним услужливо семенил доктор, почему-то в светло-зеленом халате, а не белом, постоянно извиняясь.

– Во сколько вам удобно завтра? Хорошо, непременно буду ждать, еще раз извините, великодушно, – сказал ему на прощание.

– Проходите, пожалуйста, – обратился уже ко мне, вздохнув с облегчением, когда дверь закрылась.

Сидя уже в шикарном, электрическом кресле, перед большим телевизором и рассматривая оборудованный по последнему слову техники стоматологический кабинет, я вспомнил детство, когда последний раз лечил зубы.

Когда я учился в школе, часто болели зубы, видимо, еще молочные. И, как и все, я страшно боялся ходить их лечить. Но когда было уже невмоготу, приходилось вставать в шесть утра, чтобы к семи встать в очередь в регистратуру, в ближайшей поликлинике. Отстояв длинную очередь, получал маленький клочок бумаги, с номером очереди уже к стоматологу и шел домой, потому что по опыту уже знал, что раньше обеда твоя очередь не подойдет.

Затем, ты маешься по квартире, с больным зубом, смотришь на часы, пытаешься высчитать во сколько тебе прийти, чтобы не опоздать, ни в коем случае, но и не прийти слишком рано, чтобы не ждать там долго, потому что ожидание в коридоре у кабинета слишком мучительно. В итоге, ты приходишь все равно слишком рано, спрашиваешь у других ожидающих мучеников какая сейчас очередь, тяжело вздыхаешь, и занимаешь место среди них. Причем, скамья сделана для взрослых, совершенно неудобная для детей. Твердая, деревянная, спинка слишком далеко, чтобы на нее откинуться, а ноги не достают до пола. В итоге, ты сидишь сгорбившись, болтая ногами. Но это еще полбеды. Самое страшное – это звуки, громко раздающиеся из-за двери, как будто ее вовсе нет. Сверлящая твой мозг бормашина, звуки падающих, страшных и тяжелых орудий пыток на железный поддон, клянусь, я даже слышал звук падающих вырванных зубов. А эти стоны, часто переходящие в крик… Когда ты видишь, что перед тобой заходит здоровый мужик и стонет, как умирающий, ноги сами пытаются унести себя оттуда. Но ты понимаешь, что если ты уйдешь, то завтра все равно судьба злодейка приведет тебя обратно, и ты приказываешь ватным ногам не быть ватными. Думаю, ничто так в детстве не закалило мой характер, как очередь к стоматологу.

Зато на каких крыльях ты летел потом домой! Я, наверно, никогда не был так счастлив. Да еще если удавалось купить бутылек витаминок в аптеке. По-настоящему вкусные конфеты, в моем детстве, если и существовали, то прятались под прилавок, оттуда и выражение – продать из-под прилавка, но это я только слышал, что так бывает. И потому, купить что-нибудь вкусное можно было только в аптеке. Если повезет, то гематоген или белые такие большие таблетки, аскорбиновая кислота, если нет – витаминки. Взрослые нас пугали, что нельзя есть больше двух этих малюсеньких желтеньких шарика в день, иначе будет плохо. Ага, бутылек улетал в течении часа, не без моральных мук, конечно. А страдал потом только сугроб от нового художника.

Но в этот раз все прошло абсолютно безболезненно.

Через два часа я уже был с новыми временными зубами, которые смотрелись лучше, чуть белее родных. Через два дня должны поставить постоянные. Но и с этими уже можно ехать на плаху, потому я значил Семенычу встречу на вечер, а сам поехал пока в Кавказ. Саида там не застал, знакомая уже официантка предложила мне телефон, чтобы сбросить ему сообщение, но я отказался, так как до встречи с Семенычем оставалось немного времени. Попросил только передать ему, если появится, что заеду завтра позавтракать, часов в десять.

Семеныч ответил, что будет в восемь. Я приехал заранее и сразу заказал бутылку водки, закуску, мясо, короче, как обычно, стол для серьезного разговора.

Семеныч вошел, мрачный, оценил стол, чуть подобрел, кивнув.

– Извиняться пришел? – поздоровался он, снимая пиджак, но все равно, старался быть строгим.

– Да, – кивнул я, сразу схватился за бутылку, как за соломинку, налил две стопки, – Знаешь?

– Конечно.

– Я не мог тебе сказать, – слово, извини, я старательно избегал, но выглядел виноватым, – Уговор был не говорить никому. Иначе появятся исключения, потом еще исключения, короче сам понимаешь.

– А я, думаешь, не понял? – Семеныч взял стопку, подождал, когда я подниму, чокнулся, замахнул без тоста, не закусывая, налил еще нам обоим.

– Ты сразу все понял? – искренне удивился я, – А че не сказал?