Валентина Басан - Любовь бандита или Роман с цыганом

– Павла Леонидовича?

– На завтра, он подождёт.

– Отпуск Ермолаевой?

– Татьяна Ивановна пусть подпишет и назначит временно исполняющего обязанности.

– Согласования?

– Срочники есть?

– Да.

– К Владимиру.

– Хорошо. Все сделаю. И да, Анна Матвеевна, Вас сегодня до конца дня не будет?

Аня сладко потянулась и в ее глазах заплясали черти.

– Нет, Лизок. Ты сегодня хозяйка медной горы.

Лиза засмеялась, взяла подписанные документы и бесшумно прикрыла дверь.

Аня смотрела на город с высоты двадцать пятого этажа. Перед ней была вся Москва, она любила этот город, здесь она была счастлива, и вот теперь, кажется, опять становится счастливой.

Аня босиком протанцевала от окна к столу и вскочила в лабутены.

– Москва не сразу строилась! Я тебе ещё покажу, город-герой на семи холмах! – она шутливо погрозила кулаком панорамному виду города и выскочила за дверь.

Салон на Кутузовском уже ждал постоянную и дорогую гостью. И ровно в семь с шикарной, небрежной копной чёрных волос, горящими глазами, тонким шлейфом дорогих духов и походкой хищницы Аня заходила в когда-то их любимый итальянский ресторан на Тверской.

Цыган уже ждал её, красивый, сексуальный, черт побери, он стал ещё лучше, ещё желаннее. И как-будто не было разлуки, не было этих страшных, бесконечных, одиноких ночей. И она забыв или поставив последнюю ставку на чёрное, подошла к нему и поцеловала его в губы, как раньше, обняв за шею, умирая от его запаха и вкуса.

Он не ответил ей. Он не оттолкнул, не пристыдил, не опозорил. Он просто мягко отстранил её и помог сесть за стол, галантно придвинув кресло.

Аня проиграла, она давно знала, что так и будет, но она сделала то, что хотела все эти годы, весь сегодняшний день. Она поняла это сразу с первой секунды, когда прикоснулась к холодным и равнодушным губам.

– Прости, Вань. У меня затмение. – нервно хихикнула она. – День тяжелый, перепутала тебя с Лёхой.

– Анют, не включай дуру, тебе не идёт. Проехали, я уже забыл.

Она сидела и делала вид, что сосредоточенно слушает его, но боль от унижения, от жалости к себе, от любви к нему окатывала её сердце ледяной водой. Желудок сжимался и разжимался от спазмов, а вот сердце, его вообще не было слышно. Оно просто перестало стучать. Аня даже удивилась, что умрет такой банальной смертью, от остановки сердца прямо здесь в шикарном заведении и в шикарном платье.

–Ань, ты меня слышишь? Ты чего-то бледная. Тебе что-то заказать?

– Да, Вань, слышу, все ок. Видно перенервничала из-за сделки сегодня.

– Кто нервничает? Ты? Да ты у нас железная леди, не зря моя фирма только с тобой работает. Так ты сможешь меня подстраховать? Мне надо будет улететь с Валечкой на пару недель к морю.

– Конечно, друг, какие вопросы. Можешь даже не волноваться, по сделкам тебя подстрахую, уверена, что смогу протянуть твой кредит в комитет на согласование, у тебя в поручителях серьёзные люди, тем более что это лишь малая часть, основную часть денег дают зарубежные инвесторы, я твои документы уже изучила.

– Замечательно, Анечка. Оплата твоего труда уже на твоём счёте.

Цыган встал. Поцеловал её в лоб и вальяжно, как леопард двинулся к выходу.

Если бы сейчас он обернулся и позвал её с собой, она бы побежала, как собака, готовая вечно служить своему хозяину. Она уже давно похоронила свою гордость за плинтусом. Она бы родила детей, надела домашний халат, пекла пироги, она бы отказалась от карьеры и денег, лишь бы быть с ним, прикасаться, говорить и слушать. Но он не позвал. И Аня заказала себе ещё одну порцию виски.

– Что ты здесь делаешь? – чертов виски не брал, у неё жутко болела голова, в руках у неё была бутылка и лабутены.

– Хорошая моя, я так и знал, что если тебя дома нет, ты рано или поздно приедешь в свой офис.

– А вдруг я с мужиком? – зло выплюнула Аня.

– Цыган тебя не любит, поэтому единственный мужик, который у тебя есть это я.

– Пошел вон, урод, – Аня в один момент опьянела так, что уже не контролировала свои слова.

– Я тебе ненавижу, ненавижу. Ты мерзкий, гадкий, ты самый худший на земле. Меня бесит твой голос, твои звонки, внимание. Ты бегаешь за мной, как беспризорная собака, понимая, что я никогда тебе не дам. Пошёл вон!

Леха отлепился от своего чёрного бмв и близко подошёл к Ане.

– Ну ударь, ударь меня! Ты, как слуга, шестерка. Всегда рядом. Ты не мужик, а тряпка. Я тебя использую, я хожу с тобой в кафе, рестораны, разговариваю по телефону, когда мне плохо, понимаешь? Когда мне нужно. Когда ты мне нужен… – Аня уже размазывала пьяные слезы по лицу и начала икать.

– Так значит все равно иногда я тебе нужен? Он стоял так близко, что Аня захотела сделать шаг назад. Споткнувшись, она начала падать на спину, но крепкая рука Лёхи ее удержала, как тогда в ресторане, подумала Аня.

Притянув к себе, он нагло поцеловал её. Аня понимала, что ей это нравится, что она смело может списать поцелуй на пьянку, и поэтому не хотела, чтобы он заканчивался. Она первый раз почувствовала вкус его губ. Он был другим, не таким, но ей нравилось. Она гладила его волосы, подставляла шею под его поцелуи и слушала, как его страсть, его нежность, его слезы счастья наполняют ее.

– Девочка моя, как я долго этого ждал. Я знал, что ты будешь только моей. Я тебя никому не отдам. Я сделаю тебя самой счастливой, только доверься мне. Я так давно люблю тебя, мечтаю о тебе.

Аня тоже плакала. Она так мечтала услышать эти слова, но совсем от другого человека.

Цыган подошёл к Вале, и обняв ее прошептал: ты готова к этому, ты действительно хочешь усыновить ребёнка?

Скандал за скандалом, ссора за ссорой, пара, которая казалась всем идеальной и никогда не давала трещин извне, в виде грехов, измен, лжи, потихоньку набирала воду, как корабль в нижние палубы.

Валя, как проклятая ходила по всем врачам и как святая мученица во все церкви и храмы. Слезы, которые она лила день и ночь по своему нерожденному ребёнку рано или поздно вызвали в Иване раздражение и призыв к действию.

– Валя, давай что-то делать! Давай идти в клиники, лететь заграницу, записываться на приемы. Ты просто льёшь слезы и все.

– Все?! Все?! – Валя вскочила с кожаного дивана фурией. – Да ты хоть знаешь, через ЧТО я прошла?! Ты знаешь, когда из тебя выскребают части твоего несчастного дитя, твоей плоти и крови, твоей жизни? Ты хоть понимаешь , что я уже дала имя ему или ей… Моему ребёнку, тому, кто умер во мне… Я не знаю за какие грехи, видимо за твои. Ты же бандит, чертов бандит, будь ты проклят.

Валя задыхалась от гнева, ярость застелила ей глаза, как пелена. А в ушах все звенели проповеди батюшки: не убий, не укради, не возжелай жены ближнего своего…

Она выплевывала мужу в лицо все, свой страх, свою обиду, свою боль, своё отчаяние и свою вину. В глубине души она винила себя, но вслух произносила другое.