Андрей Воронин - Слепой. Антикварное золото

Горы не горы, а какой-то несчастной двери, сделанной из наваренной на металлические уголки листовой жести, перед таким натиском было не устоять. Грохочущие удары падали один за другим, в зале гудело гулкое эхо; кувалда размеренно взлетала и опускалась, временами выбивая из железа длинные красноватые искры. Прогибаясь, старая жесть крякала, скрипела и скрежетала. Вот лопнул один сварной шов, за ним другой; железный лист начал понемногу отходить от рамы. Дмитрий ударил еще раз, угодив по раме, ржавые петли не выдержали, обломились, и изувеченная дверь с грохотом провалилась в темноту, открыв черный прямоугольный проем.

Крестовский подобрал свою амуницию и вышел. Очутившись в широком тоннеле, он оглянулся и посветил фонариком на ворота. «Предъяви пропуск в развернутом виде!» — было написано на них немного архаичным шрифтом. Ничего иного Дмитрий, собственно, и не ожидал. Вместо пропуска он показал воротам средний палец, повернулся к ним спиной и зашагал по коридору.

Тоннель вел наверх; когда-то он служил дорогой для грузовиков, которые снабжали генератор горючим, а значит, должен был все так же плавно, без фокусов и сюрпризов, вывести на поверхность. Часы показывали шесть вечера, все тело ныло от усталости, и Дмитрий решил: так тому и быть. На сегодня с него довольно приключений. Жаль, конечно, что он чуть было не погиб, пробираясь в этот пустой, совершенно ненужный ему тоннель, где не было и не могло быть ничего интересного, но что поделаешь. Главное, что удача по-прежнему с ним.

«Хороша удача, — подумал Крестовский, поправляя на спине сползающую кувалду. — Потерять все, неделями скитаться под землей, выползая на поверхность только по ночам, не видеть дневного света, жрать всухомятку, грязными руками — это, по-твоему, удача?!»

Тем не менее он понимал, что ему повезло. Снова удалось избежать смерти, и опять, в который уже раз, он нашел путь на поверхность, выйдя из глухого, казалось бы, тупика, — ну что это, если не удача? А потеря квартиры к везению или невезению отношения не имела. Когда садишься играть с шулерами, удача тут ни при чем. Их главное правило гласит: «Лох всегда проигрывает». Исключений из этого правила не бывает, как не бывает исключений из закона всемирного тяготения. Может ли человек, выпрыгнув из окна, считать неудачей то, что он шмякнулся на асфальт, а не взлетел к облакам? Тут все просто: не хочешь разбиться — не прыгай, не хочешь проиграться в пух и прах — не садись играть в подозрительной компании…

Воспоминания о том, как его обобрали до нитки, больше не вызвали приступов отчаяния. У него теперь были другие поводы для переживаний, другие цели и приоритеты; незаметно для себя он здорово изменился — так, по крайней мере, казалось ему самому.

Он шел, думая о всякой всячине, уверенный, что идет навстречу вечернему небу и свету московских улиц, но не тут-то было. За очередным изгибом тоннеля под ноги ему начал попадаться подозрительный мусор — куски бетона, комья земли, битый кирпич и прочая дрянь, неизменно сопутствующая как возведению инженерных сооружений, так и их разрушению.

Дорогу преграждал мусорный вал высотой по грудь, а за валом луч фонарика уперся в глухую стену монолитного бетона — скорее всего, это был фундамент какого-то большого здания. На груде мусора валялась перевернутая кверху единственным колесом строительная тачка, вся в потеках засохшего цементного раствора; случайно задетая ногой пластмассовая каска с большой треугольной дырой на темени, бренча, откатилась в сторону.

Дмитрий длинно, с большим чувством выругался. Обращенная к равнодушному бетонному монолиту матерная брань прозвучала жалко и неуместно, как писк комара, которого вот-вот расплющит в лепешку о радиатор несущегося на бешеной скорости грузовика. Крестовский достал термос, допил остатки холодного кофе, плюнул на стену и двинулся в обратный путь — примерно в полукилометре отсюда он видел в полу тоннеля чугунную решетку наподобие тех, которыми закрывают колодцы ливневой канализации.

Так начались его почти шестидесятичасовые блуждания под землей без воды и пищи. Он пил из луж и подземных ручьев, не имея ни малейшего представления о том, насколько это опасно. Ему то и дело встречались хозяева подземелья — жирные, наглые крысы. Пистолет по-прежнему лежал в кармане, но Дмитрий не стрелял: он еще не настолько оголодал, чтобы охотиться на эту мерзость. К счастью, запасных батареек хватало, так что он хотя бы видел, куда идет, и мог выбирать дорогу, а не бродить вслепую. На этот раз ему не повезло: его занесло в ту часть лабиринта, которая сильнее всего пострадала во время перестройки центра. Подземные коридоры никуда не вели, заканчиваясь тупиками; вертикальные шахты были завалены или просто упирались в глухие бетонные перекрытия. Он едва не утонул в каком-то заброшенном коллекторе и мало-помалу свыкся с мыслью, что ему отсюда уже не выбраться.

Пошли уже третьи сутки с тех пор, как он в последний раз спустился под землю. Дмитрий плохо помнил, как он очутился на пересечении двух узких, сводчатых коридоров, выложенных плоским красным кирпичом. Вспоминался какой-то широкий колодец, в который он свалился, не заметив его разверстой пасти, затем затопленный почти доверху тоннель, по которому пришлось ползти на четвереньках, то и дело хлебая гнилую водицу. Потом потолок стал выше, и он побрел по колено в воде. Постепенно под ногами стало сухо; затем на пути встала вкривь и вкось сколоченная из толстых досок перегородка. Доски оказались совсем гнилыми, он вышиб перегородку плечом и, в клубах вонючей пыли, весь в трухе, мешком вывалился в какой-то коридор. Сначала ему показалось, что он опять падает в колодец и на этот раз обязательно свернет себе шею, но это оказался не колодец, а именно коридор, просто пол здесь был почти на метр ниже, чем в тоннеле, по которому он сюда пришел.

Этот коридор и привел его к перекрестку. В месте его пересечения с другим точно таким же коридором обнаружился маленький круглый зал с куполообразным потолком, похожий на внутренность какой-нибудь колокольни или сторожевой башенки. Здесь силы окончательно покинули Дмитрия, и он присел отдохнуть.

Он сидел, привалившись лопатками к сухой кирпичной стене и гадая, почему это место кажется ему таким знакомым. Может, он уже бывал здесь раньше? Просто вышел сюда с другой стороны, вот и не узнал сразу…

Нет, тут было что-то другое. Он никогда не видел этого места, но тем не менее знал о его существовании и не раз представлял себе, как оно выглядит. Эта накрытая куполом кирпичная труба с четырьмя сводчатыми арками коридоров что-то ему напоминала, как будто он где-то слышал об этом месте или, может быть, читал…