Андрей Воронин - Слепой. Антикварное золото

Читал, да… Ну конечно же! «Коридоры оные пересекаются крестом, потолок же имеют сводчатый, как в склепе, а крест сей накрыт сверху как бы куполом, на манер церковного. В каковой купол не худо бы вмуровать крюк покрепче да повесить на тот крюк добрую люстру, дабы салом свечным на пальцы не капать. Проход же, в коем тот ларец хранится, пометил я, не мудрствуя лукаво, своею монограммой…»

Черт подери!

Дмитрий лихорадочно зашарил лучом фонарика по стенам и шарил до тех пор, пока не увидел нацарапанные чем-то острым на уровне лица знакомые инициалы: «Д. А. К.».

Даже сейчас он все еще не мог до конца поверить в то, что клад действительно существует. Мысли о шутке, о жестоком розыгрыше вернулись и начали одолевать его с новой силой. Он, словно наяву, видел пустой тайник, на стене которого шкодливой рукой неугомонного предка написано что-нибудь насмешливое, обидное, а то и просто изображен кукиш величиной с голову взрослого человека. Дмитрий даже не мог предположить, что он сделает, если наткнется на что-нибудь в этом роде. Ну, Дмитрию Аполлоновичу-то он уже наверняка ничего не сможет сделать. Этому весельчаку даже на могилу не плюнешь — черт знает где она, эта могила, в каких экзотических краях, в каких горах, в каких джунглях…

Был только один верный способ выяснить, существует на самом деле легендарный клад или все это — не слишком умная выдумка осатаневшего от безделья отставного гвардейца. Помедлив еще немного, чтобы собраться с силами, Крестовский встал, опираясь на кувалду, как на костыль, и решительно направился в помеченный инициалами Дмитрия Аполлоновича коридор.

…На поверхность — вернее, в один из вспомогательных тоннелей метрополитена — он выбрался четыре часа спустя. Еще через час, счастливо избежав встречи с милицией, у которой наверняка возникла бы к нему масса ненужных вопросов, он добрел до своего дома, поднялся на третий этаж, отпер знакомую дверь и, как был, не сняв грязной одежды и не умыв лица, ничком повалился на кровать.

Крестовский спал без малого сутки, и все это время под его окнами, сменяя друг друга, дежурили охранники Гронского. Проснувшись, Дмитрий почувствовал зверский голод. В холодильнике было шаром покати; тогда он отправился в ванную, откуда вышел через полчаса не то чтобы заново родившимся, но чистым, посвежевшим и гладко выбритым.

Денег у него, богача, свежеиспеченного миллионера, не было ни гроша. Недолго думая, он выкопал из ящика комода старинные золотые часы-луковицу, принадлежавшие некогда прадеду, а после него — деду и отцу Дмитрия, и небрежно опустил их в карман своего франтоватого полупальто.

Часы он отнес в ломбард, а на вырученные за семейную реликвию деньги плотно пообедал в хорошем ресторане. Судьба часов его не волновала: он знал, что выкупит их не позднее чем через месяц.

Приведя себя таким образом в полное согласие с окружающим миром, Дмитрий Крестовский, миллионер, приобрел в газетном киоске телефонную карточку и вошел в будку таксофона. Номер нужного телефона, добытый почти месяц назад, в самом начале поисков, и записанный на бумажке, лежал в кармане пальто. Дмитрий извлек ее оттуда и стал набирать этот номер, не подозревая, что за каждым его движением пристально следят чужие недобрые глаза.

На следующий день состоялась историческая встреча Крестовского с коллекционером Маевским. К месту этой встречи Дмитрия сопровождал почетный, хотя и тайный эскорт в составе Медведя и Злого. Их огромный черный джип был виден за версту, но, окрыленный удачей, Дмитрий даже не предполагал, что за ним могут следить.

Солидный, как пирамида Хеопса, и престижный, как само богатство, золотистый «бентли» мягко затормозил у порога картинной галереи. Сидевший справа от водителя охранник в угольно-черном костюме и белоснежной рубашке выскочил наружу едва ли не раньше, чем машина окончательно остановилась, и первым делом раскрыл большой черный зонт — над Москвой опять висело серое одеяло туч и сеялся мелкий холодный дождик.

Одной рукой распахнув дверцу, охранник предупредительно держал зонт над головой пассажира, пока тот выбирался из роскошного кожаного салона. Пассажир улыбнулся охраннику ослепительной доброжелательной улыбкой, отобрал у него зонт и помог выбраться из машины своей спутнице — миловидной брюнетке с великолепной фигурой и внешностью фотомодели. На брюнетке было умопомрачительное платье, на шее и в мочках ушей колючими звездами поблескивали бриллианты. Редкие прохожие, которых затрапезная одежда и темные зонты делали похожими на ожившие и отправившиеся погулять грибы-поганки, скользили по этой паре равнодушно-завистливыми взглядами. Москву давно не удивишь богатством — в этом городе ворочают миллиардами долларов.

Отпустив машину, Александр Антонович Гронский подал руку своей спутнице и вместе с ней начал неторопливо подниматься по пологим гранитным ступеням широкого крыльца. Откуда-то слева несколько раз подряд сверкнула голубоватая молния фотовспышки. Гронский повернул в ту сторону голову и улыбнулся, давая запечатлеть себя в наиболее выгодном виде. Вспышка сверкнула снова; Александр Антонович не сомневался, что скоро их с Аленой фото появится в каком-нибудь модном журнале. На презентацию было приглашено много народу, в том числе и некоторые знаменитости, но перед улыбкой Александра Антоновича не мог устоять ни один редактор: если его фото попадало в редакционный компьютер, это означало, что оно непременно будет опубликовано.

На входе Гронский предъявил охраннику галереи пригласительный билет, пропустил вперед Алену, сложил зонт и вошел внутрь. Его спутница была не в духе, и Александр Антонович от души понадеялся, что на презентации не будут подавать спиртное.

Алена до сих пор не могла забыть ссоры, произошедшей между ними на курорте. Это была первая ссора в их совместной жизни, и Гронский очень надеялся, что она же станет последней.

А произошло следующее.

Позвонил Солоницын и доложил, что клиент, то бишь Дмитрий Крестовский, после почти трехдневного отсутствия соизволил наконец объявиться на поверхности земли. Раздобыл немного денег в ломбарде, пообедал в ресторане, сделал звонок из уличного таксофона, а на следующий день встретился с каким-то типом, который, как удалось выяснить, оказался господином Маевским — известным в определенных кругах коллекционером антиквариата.

Солоницын был прекрасным работником, но фантазия у него была, как у утюга или, скажем, у холодильника. Он предположил, что с антикваром Крестовский встретился, имея в виду продать ему кое-что из своего имущества, пока его не отобрали вместе с квартирой. На вопрос Гронского, при чем тут в таком случае затяжные одиночные прогулки по канализационным трубам, Солоницын ответить затруднился, невразумительно пробормотав что-то о съехавшей набекрень крыше.