Андрей Воронин - Слепой. Смерть в подземке

Когда, вернув соседу позаимствованное у него транспортное средство, Глеб вошел в сени и окунулся в ровное сухое тепло недавно натопленного дома, Ирина и Федор Филиппович пили чай в большой комнате. Стол был накрыт свежей белой скатертью с жесткими складками, оставленными на сгибах утюгом. Посреди него красовался, сверкая потускневшими боками, электрический самовар, с которым соседствовали блюдца и вазочки с привезенными из города гостинцами — не всеми, разумеется, а только теми, которые выглядели уместно в сочетании с чаем. Прочие дожидались своего часа в гудящем и тарахтящем на весь дом архаичном холодильнике: Федор Филиппович был человек строгих правил и не донимал чужих жен настойчивыми предложениями выпить водки на брудершафт — ну, по крайней мере, не с порога и не тогда, когда в любой момент мог вернуться муж.

В данный момент его превосходительство откровенно валял дурака, пытаясь рассмешить гостью — держа блюдечко на широко растопыренных пальцах и вытянув дудочкой губы, шумно, по-деревенски прихлебывал чай, отдуваясь при этом и крякая, как старорежимный ямщик после долгой поездки по трескучему морозу. Ирина вежливо улыбалась: она еще не совсем отошла от шока, испытанного при встрече с человеком, которого давно похоронила. Поймав на себе брошенный ею исподтишка взгляд, Сиверов мысленно поежился: пожалуй, подготовить жену к сюрпризу следовало чуточку тщательнее.

Он снял и повесил на гвоздь куртку, не забыв оправить полы так, чтобы рукоятка лежащего во внутреннем кармане пистолета не мозолила присутствующим глаза.

— Нет, — сказала у него за спиной Ирина, — увольте, Федор Филиппович. Какой там стаканчик! Еще один глоток — и я просто лопну. Спасибо за угощение. А можно, я немного погуляю по саду?

Генерал деликатно кашлянул, отдавая должное ее тактичности, и встал, с шумом отодвинув табурет.

— Все, что пожелаете. Разрешите вас сопроводить?

— Не разрешаю, — ответила Ирина. — Лучше поговорите со своим конспиратором, он ведь сюда явно не воздухом подышать приехал.

Федор Филиппович снова кашлянул, на этот раз с явной неловкостью. Глеб посторонился, чтобы его превосходительство без помех помог Ирине надеть куртку. Ирина бросила на него сердитый взгляд, а потом все-таки улыбнулась, хотя и довольно бледно, покачала головой — ну что с вас возьмешь — и вышла. Сиверов тяжело, покаянно вздохнул, поскреб ногтями макушку и двинулся к умывальнику: после поездки на мопеде руки не блистали чистотой и издавали сильный запах бензина.

Когда он подсел к столу, его уже поджидал курящийся горячим паром стакан крепкого чая в массивном литом подстаканнике.

— Что с машиной? — спросил Потапчук, подвигая к нему сахарницу с рафинадом.

Вместо ответа Глеб двумя пальцами взял кусочек сахара, показал его генералу и аккуратно опустил в стакан.

— Буль-буль, — сказал он.

— Ладно, — кивнул Федор Филиппович, — что я, в самом деле! Контролировать специалиста твоего уровня в подобных мелочах — пустая трата времени. Докладывай по существу.

Глеб кивнул, торопливо отхлебнул чаю и стал докладывать по существу. Поскольку его превосходительство не любил ярких красок, живописных подробностей и прочей литературщины, доклад получился сухим и коротким — вот именно строго по существу.

— Короче говоря, — подытожил Сиверов, — мне удалось убедить господина Вышегородцева, что его компаньон не заслуживает доверия. А я, наоборот, заслуживаю — потому что ни на что, кроме аккуратной оплаты услуг, не претендую. Он проникся и, недолго думая, оттяпал себе правую руку. Причем, как мне показалось, не без удовольствия.

— Удалось убедить, — повторил Федор Филиппович и недоверчиво хмыкнул. — Могу себе представить!

Он действительно недурно представлял себе, как это могло выглядеть. Вечер, пустой офис, а может быть, городская квартира или загородный дом — неважно: место действия, интерьер, равно как и количество торчащих вдоль охраняемого периметра вооруженных секьюрити, тут значения не имеют. Чувствующий себя в полной безопасности преуспевающий бизнесмен, уставший после трудового дня или, наоборот, бодрый в предвкушении веселой ночки, входит в темное помещение и щелкает выключателем. Свет почему-то не загорается, а вместо него в темноте вдруг начинает негромко звучать незнакомый мужской голос — чуть хрипловатый, спокойный, уверенный в себе и в том, что говорит. Бежать бесполезно — пуля летит быстрее, — да и незваный гость, чтоб ему провалиться, рассказывает занимательные, любопытные вещи, во многом вторя тайным мыслям и опасениям собеседника. Его утверждения, которые при иных обстоятельствах показались бы клеветой или обычным бредом, сейчас, в темноте, будят в душе слушателя живой отклик, и тот уже готов поверить ночному гостю. Потому что, согласитесь, умный человек не полезет ночью в чужой, надежно охраняемый дом только затем, чтобы нести ересь, а дураку сюда нипочем не забраться…

Глеб умел быть убедительным, причем настолько, что иногда это напоминало гипноз. На самом деле никаким гипнозом он не владел, а просто умел видеть оппонента насквозь, в два счета находил его уязвимые места и расчетливо и точно бил по болевым точкам. Этим искусством владеют многие, но лишь очень немногим дано умение заставить незнакомого, враждебно настроенного человека слушать себя. Сиверов справлялся с этим играючи, причем далеко не всегда для привлечения внимания собеседника ему приходилось целиться в того из пистолета. Наверное, он мог бы блестяще преподавать психологию и зашибать сумасшедшие деньги на ниве психоанализа, но менять что-либо ему было уже поздно, да и вряд ли Глеб по-настоящему этого хотел: верно, помер бы со скуки, выслушивая излияния клиентов. А кое-кого из них, вполне вероятно, и пришил бы по старой памяти — просто так, чтоб не мучились сами и не мучили других…

— Не надо так на меня смотреть, — прервал размышления Федора Филипповича Сиверов. — Что тут представлять, все просто, как блин. Поневоле задумаешься, когда к тебе в кабинет вламывается абсолютно незнакомый тип, которому тут решительно нечего делать, выкладывает всю твою подноготную и намекает, что своей информированностью обязан необдуманным действиям твоего партнера, который наследил кругом, как корова в валенках, и поставил весь бизнес на грань уничтожения из-за своей болезненной приверженности к силовым методам решения деловых вопросов.

— А как ты узнал, где похоронен этот… Палыч?

— Да как же я мог это узнать? Это Вышегородцев сам как-то разнюхал, и всю эту фантасмагорию с раскрытой могилой тоже он придумал. Я же не маньяк!

— Ну-ну. — Похрустев оберткой, Федор Филиппович бросил в рот мятный леденец, хлебнул чаю и пару раз причмокнул. Он был одет в поношенные джинсы и байковую, красную в черную клетку, рубаху, под которой виднелась застиранная полушерстяная тельняшка. Этот затрапезный наряд делал его похожим на рядового пенсионера, какого-нибудь отставного бухгалтера или прораба, но это был как раз тот случай, когда внешность беззастенчиво лжет. — Не маньяк… А зачем тогда ввязался в эту, как ты ее называешь, фантасмагорию? Мог бы поставить жесткое условие и сделать все в своем фирменном стиле — быстро, аккуратно, без дурацких электронных писем, угонов чужих машин, беготни и мистики…