Андрей Воронин - Слепой. Смерть в подземке

«Обращусь к Фиме, — решил он. — Он мне, можно сказать, жизнью обязан: прирезали бы тогда в камере или, хуже того, опустили, и где б он сейчас был? Пусть теперь и он мне пособит, устроит какой-нибудь там долгосрочный контракт. Марат согласится — какая ему разница, под чьим флагом драться, да и своя рубашка ближе к телу. Останемся в Штатах, будем жить-поживать да добра наживать… А на Молчанова, а заодно и на этих задрипанных спонсоров плевать с высокой колокольни. Нашли себе, понимаешь, дойную корову! Все только и смотрят, как бы нажиться за чужой счет, загрести побольше деньжат, не ударив пальцем о палец и ничем не рискуя… Вот вам, — Ник-Ник мысленно сделал непристойный жест, — вот вам, а не нажива! Без труда не вынешь рыбку из пруда — слыхали?.. Так и сделаю. Это, помнится, был такой телевизионный фильм — «Собака на сене» назывался, там еще Боярский с Тереховой играли. Как бишь он ей тогда завернул? «Я знаю точно, что любовь пройдет, когда два сердца разделяет море…» Золотые слова! Конечно, любовь к деньгам, да еще и чужим, так просто не проходит, но ничего, как-нибудь перетопчутся — авось с голодухи не помрут… Кроме того, у Фимы связи. Разные связи, и среди них найдутся такие, которые могут оказаться полезными в данной ситуации. Что ни говори об американцах, что о них ни думай, а среди них попадаются достаточно крутые ребята, способные решить любую проблему и с кем угодно разобраться. Вон, бен Ладена нашли и пришили, что им какой-то Молчанов или Стрельцов? Раздавят, как вошь, и не поморщатся!»

Если бы Николай Николаевич знал, в чем причина задержки рейса, или мог хотя бы одним глазком заглянуть в служебные помещения аэропорта, его оптимизм пошел бы на убыль так же стремительно, как падает самолет, у которого в полете вдруг отвалились оба крыла и хвостовое оперение. Но он этого не знал и не мог знать, а между тем события, происходившие в этот момент в одной из комнат для личного досмотра, имели к нему и его планам самое прямое и непосредственное отношение.

В упомянутой комнате было не протолкнуться, ибо размерами она значительно уступала большому залу Кремлевского дворца, а народу сюда набилось преизрядное количество. Тут находились два офицера таможенной службы, уже успевшие основательно взопреть в своих суконных мундирах, два сотрудника Московского бюро Интерпола, которых Глеб Сиверов окрестил двойняшками, и несколько немолодых, солидного вида мужчин в штатском, один из которых являлся ярко выраженным представителем негроидной расы. Помимо перечисленных господ, здесь присутствовали охранники упомянутых солидных мужчин; никакой роли в происходящем они не играли и могли восприниматься как мебель — вернее, могли бы, если бы, как и все, не потребляли кислород, выделяя вместо него углекислый газ и способствуя тем самым усилению и без того неслабого парникового эффекта.

Таможенники тщательно потрошили чей-то багаж, со скрупулезной точностью укладывая каждую вещь на то самое место, где она лежала до осмотра. Двойняшки из Интерпола стояли рядом, контролируя процесс и с заметным даже со стороны трудом сдерживая желание в него вмешаться — хотя бы консультативно, на уровне полезных советов. Один из немолодых солидных господ, под серым цивильным пиджаком которого билось пылкое сердце генерала службы таможенного контроля, тоже неотрывно следил за действиями своих подчиненных. Его холеное лицо выражало явное неудовольствие, с причиной которого он, увы, ничего не мог поделать, ибо вопрос решался на уровне, до которого ему было не допрыгнуть. Двое других, одним из которых был темнокожий господин, о чем-то тихо беседовали по-английски; если прислушаться, разговор шел о каких-то гарантиях: темнокожий уверял, что они стопроцентные, его собеседник соглашался и благодарил — отменно вежливо, но с легким оттенком сомнения. Переводчик темнокожего господина и подпирающая стенки охрана просто скучали, попутно добавляя работы шелестящему в углу под потолком кондиционеру.

Наконец из объемистой спортивной сумки на свет появилась малая боксерская груша. Темнокожий господин, прервав беседу, издал негромкий удивленный возглас, означавший, помимо всего прочего, что прибыл он сюда точно не из Африки: будь по-иному, наличие в багаже ненадолго отправляющегося в Соединенные Штаты профессионального спортсмена этого предмета его бы не удивило. Один из интерполовских двойняшек издал странный сдавленный звук, явно лишь в самый последний миг поймав себя за язык и не нарушив клятвенного обещания помалкивать в тряпочку и не мешать работе специалистов. Зато начальник упомянутых специалистов, ничего не заявляя, счел необходимым значительно кашлянуть в кулак.

Внимательно осмотрев злосчастный спортивный инвентарь, таможенники без особого труда отыскали шов, при рассмотрении в лупу заметно отличающийся от заводского. Прочная нить была аккуратно надрезана и не менее аккуратно, при помощи пинцета, удалена, в результате чего на тугом кожаном боку груши образовался вертикальный надрез сантиметров двадцать в длину. Один из таможенников запустил туда руку, сделавшись похожим на филиппинского знахаря, проводящего полостную операцию без применения хирургических инструментов, и извлек на свет божий увесистый, перевязанный бечевкой холщовый мешочек.

Бечевку развязали, содержимое мешочка высыпали на стол, и, пока присутствующие вздыхали и ахали, кто-то позвал томившегося в коридоре эксперта. Увидев то, что сверкающей грудой лежало на столе, пожилой эксперт схватился сначала за сердце, а потом за глазную лупу. Процесс взвешивания, пересчета, оценки и составления скрепленного печатями и подписями официального акта занял около полутора часов, на протяжении которых Ник-Ник и Марат Дугоев сообща выпили около литра кофе и разгадали примерно полтора кроссворда.

По завершении формальностей камни ссыпали обратно в мешочек, мешочек завязали и поместили в грушу, а разрез на ней зашили той же нитью, при помощи лупы, пинцета и иглы продевая ее точно в старые отверстия. После новых заверений темнокожего господина и красноречивого взгляда его собеседника генерал таможенной службы крякнул, вздохнул и обреченно махнул рукой: а, да делайте вы что хотите! По этому сигналу груша была бережно уложена в сумку, сумка застегнута и заново упакована в полиэтиленовую пленку, после чего багаж наконец был удален из помещения и отправлен в багажное отделение терминала для погрузки в самолет.

Через полчаса стальная громадина, набирая скорость, пробежала по взлетной полосе, оторвалась от земли и с неожиданной легкостью поднялась в воздух, унося в своем раздутом брюхе сотни людей с их надеждами и огорчениями, несколько тонн багажа и что-то около двух килограммов подвергшихся первичной огранке якутских алмазов.