Андрей Воронин - Слепой. Смерть в подземке

Глеб Сиверов проводил самолет взглядом, стоя у окна зала ожидания на втором этаже пассажирского терминала. Его рейс должен был отправиться через четыре часа, и именно сейчас, когда до вылета осталось всего ничего, собственная затея вдруг показалась Слепому глупой, мальчишеской, никчемной, а главное, абсолютно несвоевременной.

Потому что что-то по-прежнему шло не так; в этом деле имелся какой-то неучтенный фактор — какой именно, Глеб по-прежнему не знал, но, кажется, начал догадываться, где его искать.

Помимо доли в бизнесе Вышегородцева, Петр Кузьмич Стрельцов через цепочку подставных лиц владел своим собственным коммерческим предприятием, о существовании которого дорогой покойничек даже не подозревал. Вернее, предприятие как таковое было более или менее на виду. Андрей Викторович почти наверняка видел его рекламу и, очень может статься, раз-другой проезжал мимо расположенного в центре города офиса. Однажды, когда возникла острая нужда в специалистах определенного профиля, ребята из принадлежащего Петру Кузьмичу ЧОП «Скорпион» даже произвели для него рейдерский захват производственной зоны, принадлежавшей конкуренту; обратиться в «Скорпион» другу Эндрю посоветовал дружище Пьер, так что название это покойный слышал, по крайней мере, один раз. О чем он не подозревал, так это о том, что «Скорпион» целиком, от уставного капитала и недвижимости до последнего патрона в обойме пистолета ночного сторожа, принадлежит его компаньону.

Петр Кузьмич всегда старательно и умело скрывал это обстоятельство, не зная наверняка, но не без оснований предполагая, что в один прекрасный день маленькая профессиональная армия, о существовании которой никто не догадывается, может очень ему пригодиться. Теперь этот день настал, хотя начался он с некоторым опозданием: проснувшись и посмотрев на часы, Стрельцов обнаружил, что уже половина десятого.

Первым делом он придирчиво проинспектировал состояние своего организма. Тут все было ясно и неутешительно: чтобы понять, насколько все скверно, медицинское образование не требовалось — ни высшее, ни среднее, никакое. Его бросало то в жар, то в холод, голова кружилась, мысли путались; действие анестетиков прошло, пока он спал, и теперь раздробленный локоть заявлял о себе с настойчивостью и прямотой, достойными лучшего применения. Выше повязки рука распухла, кожа на ней приобрела зловещий багровый оттенок. По Петру Кузьмичу горько плакала больница, но у него имелись дела поважнее, и он решил, что больнице ничего не сделается, если она поплачет еще немного.

На мраморном туалетном столике Вышегородцева, откуда Петр Кузьмич перед сном небрежно смахнул на пол все флаконы, тюбики и безделушки, которых тут было не меньше, чем у дорогостоящей куртизанки, лежала предусмотрительно припасенная армейская аптечка первой помощи. Неловко действуя левой рукой, Стрельцов принялся один за другим опустошать шприц-тюбики, вкалывая себе антибиотики и обезболивающие. Он досыта навоевался в горячих точках и по части полевой медицины мог дать сто очков вперед любому выскочке в белом халате, который не нюхал пороху. После третьего укола он почувствовал себя лучше и сразу же закурил, после чего продолжил шпиговать организм лекарствами, каких не купишь ни в одной аптеке.

Почувствовав себя здоровым и бодрым, хотя и не вполне адекватным, Петр Кузьмич обулся и проследовал в ванную. Чтобы не ходить небритым, ему пришлось провести несколько весьма неприятных минут с глазу на глаз с зеркалом, которое беспристрастно констатировало факт, известный Стрельцову и без него: видок у Петра Кузьмича после вчерашних приключений был еще тот — вот именно, краше в гроб кладут. Кое-как покончив с бритьем, он спустился на первый этаж, чтобы приготовить кофе.

Пока кофеварка сипела и плевалась горячим паром, он выкурил еще одну сигарету, рассеянно думая о друге Эндрю — как он там, помер или, может, еще жив? Последнее представлялось маловероятным: воздуха в железном гробу должно было хватить ненадолго. Теперь Петр Кузьмич уже жалел, что прострелил Вышегородцеву руку: этот хлюпик мог раньше времени потерять сознание от боли и потери крови и так и умереть, не приходя в себя и не успев в полной мере насладиться всем, что выпадает на долю похороненного заживо. Месть — это блюдо, которое следует подавать холодным. Именно поэтому в данный момент Петр Кузьмич сознательно тянул время, не позволяя себе торопиться.

Напившись кофе, он позвонил в «Скорпион», узнал новости и вызвал машину. Новости были утешительные, вселяющие оптимизм; Петр Кузьмич с трудом натянул куртку, рассовал по карманам содержимое аптечки, сигареты, пистолет и запасные обоймы. Перед уходом он все-таки не удержался и заглянул в гараж, чтобы проверить, что там да как. В гараже все было в полном порядке: бетономешалку и мешки из-под цемента и гравия убрали, пол чисто подмели, и теперь ничто здесь не напоминало о ночных событиях. Дно осмотровой ямы было гладко забетонировано; свежий бетон уже начал подсыхать, делаясь из темно-серого светлым, белесым. Его девственная чистота не слишком резала глаз: все-таки это был частный гараж, а не ремонтная мастерская, и его хозяин был достаточно состоятельным человеком, чтобы не держать машин, которые оставляют после себя лужицы протекшего моторного масла повсюду, где им случается остановиться хотя бы на минуту. Поэтому в гараже всегда было чисто, да и какое, в сущности, это имело значение? Если Вышегородцева вдруг начнут искать, то осмотровая яма в гараже его загородного дома станет последним местом, которое придет ищейкам на ум.

Через двадцать минут у ворот остановилось такси. Водитель посигналил; калитка открылась, вышедший из нее человек медленно, с трудом, стараясь не потревожить травмированную руку, забрался на заднее сиденье, и машина укатила, оставив позади опустевший особняк, отныне служивший своему хозяину надгробием.

Сидевший за рулем крепкий, коротко остриженный мужчина лет сорока посмотрел на пассажира в зеркало заднего вида и ахнул:

— Господи, ну и вид у вас! Что с рукой, Кузьмич?

— Локоть раздроблен, — сообщил Стрельцов.

— Елки зеленые, что ж вы творите-то?! Вам же в больницу надо! Срочно! Руку хотите потерять?

— У меня еще одна имеется, — напомнил Стрельцов. — Хотя… — Он заколебался, поскольку лучше водителя знал, насколько тот прав. — Нет, Гриша, больница подождет. Я должен там присутствовать и все увидеть своими собственными глазами. А лучше — пощупать, чтобы уж наверняка. Второй раз со мной этот фокус не пройдет… Так вы установили точное место?..

— Да, — сказал таксист, который был таким же таксистом, как Петр Кузьмич Стрельцов оперным басом. — Я все никак не привыкну к нынешней технике. Насколько все-таки проще стало работать! Не то что в наши времена.