Артем Черкизов - За сладкое приходится горько платить

Пролетая над особняком, майор заметил и два микроавтобуса, и фигурки людей возле них, всматривавшихся в небо.

«Может, зря мы тут порхаем, еще спугнем бандитов!»

— Слушай, Коля, давай отсюда подальше, — попросил он. — То, что надо, я уже усек.

У Малыша всегда был при себе небольшой, но сильный бинокль. Правда, тот, который верой и правдой служил ему долгие годы, вместе с проверенным набором оружия и приспособлений остался в машине на дне озера. Пришлось купить новый. Вот с этим новым биноклем Малыш и сидел в удобной развилке вяза, который облюбовал в качестве наблюдательного пункта. Для него виражи вертолета-стрекозы тоже не остались незамеченными. Более того, он с уверенностью мог сказать, что с вертолета ведется наблюдение за особняком.

«Менты? — подумал Малыш. — Скорее всего! Что ж, и это мне на руку. Тех, кто останется в живых, заметет милиция. Город окажется голым».

Навел бинокль на распахнутые окна особняка. По комнатам слонялись здоровые ребята, видно, в ожидании, когда их позовут к столу. Их главный озабоченно расхаживал по двору.

«Ребята явно что-то подозревают, но не могут понять, с какой стороны ждать беды. Лопухи!»

На первом этаже уже был накрыт огромный, человек на сорок, стол.

— Все, можно начинать! — Долгорукий, чтобы окончательно добить гостей, вышел к столу в смокинге, разряженный, как жених. Все онемели, особенно Керим. А Слону поведение старика даже пришлось по душе.

«Молодец, проигрывает с форсом! — отметил он про себя. — Такого и убивать жалко».

— Господа, занимайте места, устраивайтесь. Еды и выпивки хватит надолго. Как-никак отмечается не рядовое событие: старейший вор в законе отходит от дел и передает свою территорию приемнику, — Долгорукий поднял бокал. — За всех нас, господа!

Больше он ничего не сказал — говорили другие.

Пили много, ели еще больше. Молодые парни, проголодавшиеся за день, сметали со стола все подряд. «Повара» в свежих передниках по знаку приносили все новые и новые блюда. И о спиртном не забывали. Часа через два сложилась та обстановка мужского застолья, когда все о чем-то говорят, но никто никого не слушает. И надо всем этим висело облако табачного дыма.

Слон заметил, как Долгорукий бросил короткий взгляд на часы. Это его насторожило.

«В чем дело? — подумал он, мгновенно трезвея. — Кого или чего старик ждет? Неужели мы купились на жратву и выпивку?»

Поднялся и вышел во двор, на всякий случай прихватив с собой автомат. Почти тотчас же рядом с ним возник Долгорукий.

— Зря беспокоишься, — сказал, — я смотрю на часы потому, что на десерт должны подвезти девочек. Хотел, чтобы это было сюрпризом, да от таких, как ты, ничего не скроешь.

А Слон между тем вглядывался, внюхивался в темноту ночи. Ему чудилось, что со всех сторон на свет из окон ползут, замыкая кольцо, вооруженные до зубов люди. Вздрогнул: подобное он испытывал в горах Афгана.

— Смотри, Долгорукий, если ты что-нибудь подстроил, первая пуля — тебе, — предупредил он Долгорукого. — Чует мое сердце…

— Верно чует, — вдруг к его удивлению согласился старик и коротким тычком вогнал в грудь Слону узкий стальной стилет.

Этот удар был у него отработан: стилет скользнул между ребер и пронзил сердце Слона, еще крепкое, способное гонять по венам кровь долгие годы. Слон с недоумением медленно повернулся к старику всем телом, открыл было рот.

— Тс-с-с… — прошипел Долгорукий. — Не надо шуметь, сейчас тебе станет хорошо.

Слон словно поперхнулся, по телу прошла волна судороги, и он рухнул к ногам Долгорукого.

— Первая пуля, первая пуля… Сосунок! — брезгливо процедил тот. — Сначала научитесь, а потом уже лезьте.

Он взял мертвого Слона под мышки и отволок в сторону, со света. Потом вытащил из-за пазухи небольшой фонарик и, включив его, несколько раз чиркнул тонким, но сильным лучиком по верхушкам леса. Через минуту-другую в той стороне обозначились человеческие тени. Одна из них метнулась к старику.

— Мы готовы.

— Перекрывайте входы и выходы, блокируйте окна и кладите всех. Всех до одного. Мне не нужны свидетели.

Тень растаяла, и тут же темнота взорвалась десятками багровых вспышек — брызнули смертельным свинцом стволы. Боевики Доктора, уже уверовавшие в то, что победа досталась им без крови, совсем расслабились — ни один не успел даже вырвать из-за пояса пистолет. На всех напал столбняк. В считанные минуты половина из них была перебита, остальные лезли искать спасения под стол, но пули настигали их и там.

— Керима не трогать, я сам с ним разберусь, — приказал Долгорукий. — И прекратить огонь.

Огневой шквал превратился в резню — раненых добивали ножами. Долгорукий, стараясь не ступать в кровавые лужи, прошел на середину комнаты и заглянул под стол, где прятался единственный, кто не пострадал, — Керим.

— Ну что, наелся? Нет? Ну, тогда жри! — и Долгорукий своей цепкой жилистой рукой за волосы вытащил Керима из-под стола, ткнул лицом в кровь на полу. — Ты на кого руку поднял, падаль? На меня, на вора в законе? Жри!

Но Керим от страха уже ничего не соображал, лишь подвывал тихонько, зажмурив глаза. Долгорукий достал стилет…

Малыш со своего дерева, почти все это видел. Точнее сказать, происходящее в доме представало перед ним фрагментами, через окна; последний же акт кровавой драмы разыгрался на свету из тех же окон и был многократно приближен отличным биноклем. Он даже отметил, что удар стилетом пришелся Кериму в висок.

«Избиение малолетних, — подумал он. — Да, от старика можно было этого ожидать. Думает, бедняга, отвел удар и на этом все. Как бы не так!»

Малыш не торопился покидать свое место в развилке старого вяза. Он-то знал, что развязка еще впереди.

«Интересно, куда они станут девать эти десятки трупов? — гадал про себя, не отводя бинокля от окон особняка. — Погрузят в микроавтобусы и увезут в какой-нибудь заброшенный карьер? А что с домом? Тут ведь уборкой не отделаешься — нужен солидный ремонт, чтобы без опаски продолжать жить в нем. Не может быть, чтобы Долгорукий обо всем этом не подумал».

Оказывается — подумал. Равно как и о том, чтобы обеспечить дальнейшим событиям достойное освещение.

— Несите сюда пару канистр с бензином, — приказал Долгорукий.

Его парни, опьяненные кровью, никак не могли остановиться, им хотелось стрелять и стрелять. До чего же легко они справились с приезжими! А ведь те были не начинающими, многие из них прошли Афган, Чечню, этот их Слон воевал, говорят, в Боснии. Воинству Долгорукого, состоявшему в основном их вчерашних перворазрядников, кандидатов в мастера и мастеров спорта, казалось, что вот-вот заревут в восторге трибуны и полетят на арену цветы.

Пока ходили за бензином, Долгорукий решил в последний раз осмотреть дом, лично удостовериться, что никого из пришлых не осталось в живых. Нет, он не боялся, что его сдадут, это могли сделать и свои. Заботило его другое: он давал этим ребятам слово, что с ними ничего не произойдет, на деле же не сдержал его. Если такое выплеснется наружу, это может сильно пошатнуть его репутацию. Ради нее, репутации, он и велел никого не жалеть, всех отправить на тот свет. Ради нее же приказал облить дом внутри и снаружи бензином.